Синтия взглянула на Габриелу и увидела собственную красоту, проявившуюся в чертах дочери. Она, конечно, милая девочка, но, к сожалению, нахваталась всякого от этих грубых людей. Ей нравятся чипсы и воздушная кукуруза. Дай ей волю, Габби дни напролет сидела бы, тупо уставившись в телевизор.
В доме постоянно воняло до отказа набитым мусорным ведром и полными окурков пепельницами, грязной посудой и сэндвичами с копченой свининой. Синтия ненавидела эти запахи с детства. С тех пор ничего не изменилось. Запах грязных рубашек отца и дешевых духов матери, казалось, въелся в стены квартиры. В газовой колонке постоянно пылал огонь, оставляя микроскопические следы сажи на стенах и дверях. Телевизор и радио вечно включены. Их шум ужасно действует на нервы. А еще ее родители не умели поддерживать разговор. Все их беседы сводились к обсуждению знакомых и друзей. Эти люди никогда не интересовались тем, что происходит в мире. Жить с ними — все равно что очутиться в бесконечной мыльной опере, вот только герои этих нескончаемых сериалов обладают индивидуальностью, а ее родители — скучны до омерзения. Ее мать дни напролет только тем и занималась, что пила крепко заваренный чай и курила сигарету за сигаретой. Смысл ее существования сводился к тому, чтобы посмотреть вечером новую серию «Улицы Коронации».
А ее младшая сестра подцепила жениха с деньгами и положением в обществе. Какая вопиющая несправедливость! Если бы она тогда не сглупила и еще немного подождала, то… Но прошлого не воротишь! К тому же раньше Синтия не сомневалась, что Джеймса ждет большое будущее. А теперь посмотрите, где она очутилась! Попала в долговую трясину с двумя детьми на шее. Если бы Джеймс выполнил свою часть соглашения, то сейчас она могла бы нанять няню или, по крайней мере, приютить у себя студентку-иностранку. И на ее плечи можно было бы переложить основное бремя работы по дому. Синтия зажмурилась, не в силах справиться с раздражением. Ей во что бы то ни стало нужно найти способ избавиться от дома и при этом немного заработать на сделке. Тогда они снова будут в состоянии двигаться вперед. Если она предоставит заниматься этим вопросом Джеймсу, то они почти наверняка встретят старость на этой трижды распроклятой улице… если, конечно, она сможет терпеть этого слабака рядом с собой так долго.
А вот Селеста выходит замуж за мужчину, которого ожидает блестящее будущее. Синтия воспринимала успех младшей сестры как личное оскорбление, как удар кулаком в лицо…
Отец громко пустил газы. Синтия поджала губы, прекрасно сознавая, что он сделал это намеренно, чтобы позлить ее. Отец любил ставить старшую дочь в неудобное положение тем, что называл «естественной человеческой физиологией». Если бы ближайшие дни не были расписаны у нее по минутам, Синтия назло отцу забрала бы Габриелу домой, преподав тем самым грубияну урок.
— Синтия! Оставайся на чай. К нам должен зайти Джонни. Можно будет пригласить Джимми. Соберемся все вместе в тесном семейном кругу.
Мама улыбалась, произнося эти слова, и вдруг до Синтии дошло, что Мэри не притворяется. Но ей пришлось отказаться. Перспектива увидеть Джонни и Селесту вместе совсем ей не улыбалась. У нее началась депрессия.
— Я бы осталась, мама, но у меня еще есть дела, — сказала она негромко и вымученно улыбнулась. — Возможно, как-нибудь в другой раз…
Мэри кивнула, удивляясь, что вообще предложила дочери такое. Мать видела, что Синтию съедает зависть. Она ужасно завидовала сестре. Мэри Каллахан все это понимала, но не спешила делиться своими наблюдениями с мужем. Джек воспользовался бы этим, чтобы лишний раз допечь дочь. Странно, но до тринадцати лет Синтия была его любимицей. А потом… Потом ужимки дочери, строящей из себя «благородную леди», перестали смешить ее родителей. Джек вдруг осознал, что старшая дочь не только стыдится, но даже презирает своего отца. Синтия вообще пренебрежительно относилась к членам своей семьи. Она не хотела быть похожей на окружающих ее людей. Синтия осталась католичкой только потому, что монахини накрепко вложили в ее голову католический символ веры. К тому же дочь прекрасно осознавала, что, отрекшись от веры, сожжет все мосты между собой и родителями. Джек Каллахан, несмотря на все свои недостатки, был ревностным католиком. Отступничество сделало бы дочь его личным врагом, а Синтия, несмотря на весь свой гонор и высокомерие, втайне боялась, что дверь в дом родителей закроется перед ней раз и навсегда. Мэри это отлично понимала. В глубине души их старшая дочь нуждается в них куда больше, чем они в ней.