Я вздрагиваю, потирая локоть одной рукой, когда мой отец поворачивается ко мне, его глаза сердито сверкают.
— Хорошо, — говорит он, кивая, когда я дрожу. — Возможно, ты начинаешь понимать серьезность ситуации, в которую ты попала, Изабелла.
— Так вот твоя причина? — Кричу я. — Ты согласился выдать меня замуж за Диего Гонсалеса!
— Ради будущего нашей семьи, нашей безопасности! — Рычит мой отец. — Дерьмо, что мы собираемся делать — Он быстро расхаживает, зажимая рот рукой, и я понимаю, что никогда раньше не слышала, чтобы он ругался в присутствии Елены или меня. Конечно, не дважды за несколько минут.
— Возможно, все не так плохо, как ты думаешь, — говорит мой брат с удивительным спокойствием, отходя от дверей.
— Что? — Затем мой отец набрасывается на него, его тон резкий и требовательный. — Она больше не непорочная, если ее история верна. Диего не захочет ее. Он обрушится на нас за это, опозорит нашу семью, заберет наших союзников. Сделка с ирландцами ничего не будет значить, и ни один мужчина любого достатка или положения не захочет ее сейчас, не говоря уже о будущем ее сестры, о Боже, Елена…
Мой брат поднимает руку, пытаясь остановить панический поток сознания моего отца, в то время как я борюсь с желанием наброситься на него за то, что обо мне говорят так, будто меня здесь вообще нет. Как будто я всего лишь пешка, призванная следить за тем, чтобы нужные фигуры передвигались по доске нашей жизни так, как им положено, но, в конце концов, это правда, не так ли? Это никогда не было чем-то большим. И все обещания моего отца были ничем перед лицом шаха и мата.
— Мы выдадим ее замуж за единственного мужчину, который возьмет ее сейчас, — твердо говорит Анхель. — Мы выдадим ее замуж за американца. Найла Фланагана. После того, как они поженятся, ирландцы будут вынуждены поддержать Диего и оказать нам всю свою поддержку, чтобы, так сказать, удержать его от штурма наших ворот. И не только ирландских королей, — продолжает он, — но и их союзников. Итальянцев и братву, о которых говорил Фланаган. У нас за спиной будет целая армия, если то, что он сказал, правда, и он настолько близок к одному из королей, как и предполагалось… Они не оставят его здесь умирать.
При этих словах мой отец потирает лицо обеими руками.
— Гребаный американец, — рычит он. — Даже не один из наследников их семей. Просто их лакей. Ты позволила себе это? О чем, черт возьми, ты думала, Изабелла?
Он снова поворачивается ко мне, и я отшатываюсь, хотя мой отец никогда в жизни не прикасался ко мне рукой до сегодняшнего вечера. Его гнев ужасен, и впервые это дает мне представление о том, как такой человек, как он, порой сохраняет свою власть. Я всегда видела только дипломатическую сторону моего отца, но сегодня все это ушло, сменившись волной гнева и страха.
Но я тоже зла. И я так же напугана.
— Я могла бы задать тебе тот же вопрос! — Взорвалась я, мои руки сжались по бокам. — Что ты делаешь? Ты обещал мне, что выдашь меня замуж за кого-нибудь моего возраста, за кого-нибудь, кто был бы добр ко мне! Это были твои слова, максимум за тридцать, и добрый! Диего стар, и, что еще хуже, он жесток. Ты знаешь, насколько он жесток. Вот почему ты сейчас дрожишь от страха, думая о том, как все исправить. Я всего лишь девушка, просто глупая девчонка, это то, что мне говорили всю мою жизнь, но теперь два самых могущественных человека в Мексике не знают, что делать, потому что я позволила кому-то другому засунуть в меня свой член? — Я фыркаю, когда лицо моего отца искажается и застывает в выражении, которого я никогда раньше не видела. — Похоже, тогда у меня вся гребаная власть.
— Следи за своим языком, когда говоришь со мной, дочь! Я растил тебя не для того, чтобы ты была шлюхой или так разговаривала со мной… — Он отступает назад, как будто может ударить меня в первый раз, но Анхель плавно встает между нами, как будто видит, к чему все идет, прежде чем мой отец успевает что-то предпринять.
— Диего — самый жестокий босс картеля в нашей стране и, возможно, даже за ее пределами! — Восклицаю я из-за спины своего брата. — И ты обвиняешь меня в том, что я не хочу выходить за него замуж?
Мой отец тяжело дышит, но отступает назад, явно пытаясь взять свои эмоции под контроль.
— Я не виню тебя за то, что ты этого не хочешь, но я действительно виню тебя за то, что ты такая глупая, безрассудная и…чтобы вот так пожертвовать своей ценностью, я…
— Это не единственная моя ценность! И я не хочу выходить замуж за человека, который думает, что это так… — Я начинаю кричать в ответ, но мой брат сердито машет на меня, все еще явно пытаясь растащить нас двоих.