Как только мы поднимаемся в нашу комнату, Найл запирает за нами дверь и тянется за одним из пластиковых стаканчиков на низком комоде.
— Не то, из чего я обычно пью приличную текилу, — бормочет он, — но сойдет. — Он поднимает бутылку, глядя на меня. — Хочешь… о… Не бери в голову.
Я выдавливаю из себя смешок.
— Я точно не могу сейчас пить.
Крошечная улыбка играет в уголках губ Найла.
— Нет, я полагаю, что нет.
Он опрокидывает рюмку, а затем наливает еще одну, тоже быстро выпивая.
— Этого должно хватить, чтобы я смог уснуть, — говорит он, поглядывая на бутылку. — Хотя еще одна, наверное, не помешала бы.
— О…помогает от боли. — Я моргаю, понимая, что он имеет в виду.
— А для чего, ты думала, я ее купил? — Найл смотрит на меня, наливает третью порцию и затем закупоривает бутылку.
— Я подумала… — Я краснею, проходя мимо него, и начинаю дергать за молнию платья. Чем дольше длится ночь и чем больше я устаю, тем более напряженной начинаю себя чувствовать. Я смогла достаточно легко влезть в платье в магазине, но теперь мои пальцы кажутся неуклюжими.
Найл поворачивается ко мне, ставя стакан.
— В чем дело, Изабелла? — Его голос звучит устало, но в нем нет и намека на раздражение, отчего я чувствую себя немного лучше.
— Я…я думала, ты взял ее, потому что хотел напиться. Поскольку нам придется провести ночь в одной комнате… — Я прикусываю губу, отводя от него взгляд. Высказывание о своей неуверенности вслух заставляет меня чувствовать себя еще хуже, как будто я не понимаю, что это такое. Как будто я не могу смириться с тем, что это не настоящий брак ни в каком смысле, кроме юридического.
Я ожидаю, что он скажет мне перестать быть смешной или как-нибудь отмахнется от меня. Он выглядит измученным, и я уверена, что он не хочет вдобавок ко всему еще и утешать меня. Я отворачиваюсь, все еще возясь с застежкой-молнией, и мгновение спустя чувствую руки Найла на своей талии сзади.
Я замираю, мое сердце подскакивает к горлу.
— Найл…
— Находиться с тобой в одной комнате совсем не сложно, девочка, — мягко говорит он. — Я знаю, ты думаешь, что меня вынудили к этому, Изабелла, ну… жениться на тебе сегодня вечером. И можно привести веский аргумент в пользу того, что у меня не было другого выбора, но это не совсем так. Были и другие варианты, просто более опасные. Я выбрал способ обезопасить нас обоих. Я не буду лгать и говорить, что я не сержусь на тебя, девочка, за ряд вещей. Но это не так ужасно, что мне нужно напиваться, чтобы быть рядом с тобой.
— Ты уверен? — Спрашиваю я, ненавидя дрожь в своем голосе. Я чувствую его позади себя: высокого, мускулистого, сильного, жар его тела так близко от моего. По мне начинает пробегать мелкая дрожь, потребность, которую я теперь знаю, и я хочу повернуться и поцеловать его, почувствовать, как его руки обнимают меня.
Не делай этого. Будет еще больнее, когда он скажет тебе "нет".
Найл протягивает руку и касается молнии на спине моего платья.
— Тебе нужна помощь с этим, девочка?
У меня перехватывает дыхание, но я киваю.
— Пожалуйста, — шепчу я, и в этом слове содержится гораздо больше, о чем я прошу, чем просто помочь мне с платьем. Я нервничаю, меня трясет при мысли о том, что он раздевает меня, как будто это снова наша первая ночь. Не то чтобы он никогда раньше не видел меня голой, но это первый раз, когда он раздевает меня как свою жену, и даже если это ничего не должно значить, для меня это имеет значение.
Вся эта ночь имеет значение. Она показала мне, как далеко Найл готов зайти, чтобы защитить меня, и я чувствую одновременно благодарность и стыд. Я хочу дать ему что-нибудь взамен, и мне приходится подавлять дрожь, которая проходит по мне, когда его пальцы расстегивают мою молнию, касаясь при этом моего позвоночника.
Я знаю, что я могу дать ему покой. Доверие. Готовность делать так, как он говорит, и следовать его плану без споров или восстания. Я не могу просить его ни о чем большем. Помимо того, что необходимо для нашего ребенка, я могу оставить его в покое.
Мне невероятно тяжело стоять неподвижно, пока он расстегивает молнию на моем платье. Он отстраняется, его руки покидают мое тело, и я прикусываю губу, чтобы не издать тихий звук протеста, зарождающийся в глубине моего горла. Я не осмеливаюсь обернуться, я слишком боюсь того, что он может увидеть на моем лице. Вместо этого я остаюсь на месте, медленно расправляю рукава платья, позволяя ему упасть на бедра, и опускаю его вниз, мгновенно осознав свою ошибку.
Когда Найл принес мне юбку и топ, чтобы я переоделась в то, что было на мне во время поездки сюда, с ними не было ни бюстгальтера, ни трусиков. Я решила обойтись без них, не желая возвращать поношенное нижнее белье на свою чистую кожу, что означало, что под свадебным платьем на мне ничего не было. Я старалась не думать об этом в церкви, тот факт, что я стояла перед двумя священниками без трусиков под платьем, заставил бы меня краснеть на протяжении всей церемонии. К тому времени, как мы ушли, я была так поглощена тем, что мы только что сделали и как пройдет остаток ночи, что совсем забыла.