Теперь я стою перед Найлом, спиной к нему, совершенно голая.
Я слышу его резкий вдох. Я чувствую, как он делает шаг ближе, и мое сердце снова подскакивает к горлу, пульс бьется так сильно, что я уверена, это должно быть видно.
— Господи, Изабелла…
От звука его тихих ругательств позади меня по моей коже разливается жар. Я чувствую влажность между бедер, там медленно нарастает боль, и я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне так сильно, что это почти причиняет боль. Мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы удержаться от того, чтобы повернуться и прикоснуться к нему самой, и я не могу сдержать тихий стон, который вырывается у меня, когда его пальцы касаются моей шеи сзади.
— Тебе также нужна помощь с этим? — Его голос низкий и грубый, когда его пальцы касаются моих косичек. Он не дожидается моего ответа, ловко расстегивает их, и когда мои густые черные волосы рассыпаются по плечам, я чувствую, как он запускает в них пальцы.
— Я не собирался делать это сегодня вечером, Изабелла. — Его голос скользит по мне, темный и грубый, как будто неправильно натираешь бархат. — Но…
— Но что? — Слова звучат хрипло, с дрожью, и я знаю, что он может сказать, как сильно я хочу его. Как сильно я хочу этого сегодня вечером, даже если это всего лишь одна ночь, когда я могу быть с ним в роли Изабеллы. Я никогда не слышала, чтобы он произносил мое настоящее имя в постели, я спала с ним только как женщина с другим именем. До сих пор я не осознавала, насколько велика была потребность в этом, какой большой потерей это казалось.
— Это не совсем законно, пока мы не завершим его. Брак без этого может быть аннулирован. Конечно, на самом деле нет способа доказать то или иное, но… — Его пальцы отводят мои волосы в сторону, скользят вниз по затылку, по хребту позвоночника. — На всякий случай мы должны. Нам придется действовать медленно, учитывая, насколько мы оба измотаны, но я думаю… — Он делает вдох, как будто вдыхает мой запах, его пальцы все еще касаются моей спины. — Я думаю, мы справимся.
Затем его руки ложатся на мои предплечья, поворачивая меня, и я легко оказываюсь в его объятиях. Я чувствую, как его пальцы впиваются в мою плоть, когда он притягивает меня ближе, моя обнаженная кожа соприкасается с мягким льном и грубой джинсовой тканью его одежды, и каким-то образом это заводит меня еще больше… стоять совсем обнаженной, а его видеть полностью одетым. Чувствительная, обнаженная кожа моей бритой киски касается его, и я издаю тихий стон, как раз в тот момент, когда его губы опускаются, чтобы захватить мои.
Я наклоняюсь к нему, беспомощная перед натиском его рта. Этот поцелуй совсем не похож на тот, что он подарил мне в церкви. Его губы твердые и голодные, как будто, как только он решил овладеть мной сегодня вечером, все желание, которое он сдерживал, вырвалось наружу. Язык Найла проникает в мой рот, его стон вибрирует у моих губ, и я чувствую, как он твердеет напротив меня через джинсы.
— Черт возьми, будет трудно двигаться медленно, — рычит он. — Я так чертовски тверд для тебя, девочка…
Одна его рука в моих волосах, сжимает их сильнее, чем раньше, но что-то в его грубости пробуждает во мне глубокое желание. Мне все равно, если он обращается со мной грубо, пока он продолжает прикасаться ко мне, пока он делает меня своей, только на эту ночь. Боль между моими бедрами усиливается, мягкая плоть там липкая от моего возбуждения, и я выгибаюсь навстречу ему, моя рука касается его бока.
Найл стонет, на этот раз от боли, отстраняясь от меня.
— Осторожнее, девочка, — хрипит он. — На мне гораздо больше поврежденной плоти, чем неповрежденной.
Внезапная волна храбрости захлестывает меня. В конце концов, теперь я его жена, даже если это временно, как я думаю. Я протягиваю руку вниз, прикасаясь к толстому бугорку его члена, который натягивается на молнию его джинсов.
— А как насчет этого?
Найл закрывает глаза, откидывает голову назад, когда его бедра дергаются, прижимаясь к моей руке.
— Здесь хорошо, девочка, я думаю, что это просто прекрасное ощущение.