Ему плевать. На все. На жуткие наказания в похожих клубах. На то, как я к нему обращаюсь. Последняя фраза без эмоций. Ледяная. Просто вопрос.
И мне наплевать. На доводы разума. На безопасность. Татьяна же предупреждала, советовала держаться дальше. Что творю?
Я сижу у него на коленях, ощущаю вздыбленную плоть там, где меня ещё не касался ни один мужчина. И хоть между нами хватает слоёв одежды, это все равно ощущается горячо.
Я поглаживаю поверхность маски. Неосознанно. Провожу кончиками пальцев по резной поверхности. Эти графичные линии случайность? Или они повторяют его чудовищные шрамы?
Слезы стекают по моим глазам. Больно на маску смотреть. Но ещё больнее будет отвести взгляд и разорвать контакт. Мне кажется, этот мужчина мое единственное спасение. Не только здесь. В мире. Он бы мог защитить даже от проклятого Рустама Ахметова. От кого угодно!
Могу ли я доверять Татьяне? Она не предупредила меня, не сказала, что отказываться от контакта нельзя. Что мешало ей нагородить всякой чуши и подложить меня под психа? Ради выгоды. Ради отдельного процента.
- Говорят, отсюда не уйти, - замечаю тихо. - Скажи, я и правда не выйду за пределы клуба, пока не продам девственность?
- Ты можешь уехать с гостем.
- И он... отвезёт меня домой? - уточняю сдавленно. - Ко мне домой. Я о том, что не уверена, хочу ли доходить до конца и... как я могу отказаться от сделки? Как я могу покинуть это заведение, не предоставляя интимных услуг?
- Никак, - он произносит это короткое слово таким тоном, что я отдергиваю руки, будто обжегшись.
- Неужели...
- Я бы мог вывести тебя, сыграть в джентльмена и проводить до дома, - голос пронизан издёвкой. - Но я не стану этого делать.
- Почему? - очередной тупой вопрос.
Выразительный взгляд чувствуется кожей. Граф не дотрагивается до меня. Просто смотрит, но впечатление такое, точно жестко и грязно лапает, клеймо выжигает.
Мысли окончательно сбиваются. Меня колотит в лихорадке.
- А если я назначу слишком высокую цену? - лихорадочно облизываю губы, сжимаю кулаки, будто готовлюсь к атаке. - Если назову безумную сумму, которую никто и никогда за девственность не заплатит?
- Сколько?
- Много, - осекаюсь. - Очень много.
- Сколько? - повторяет без тени эмоций.
Проклятье. Без понятия. Медлю пару бесконечно долгих секунд и, очертя голову выпаливаю:
- Миллион, - прочищаю горло. - Миллион евро.
Граф молчит. Видимо, в шоке от наглости. Кто заплатит такие деньги за обычный секс? Пусть и с девственницей. Да хоть с первой красавицей.
- Ты предоставляешь полный доступ к телу за миллион. Верно? - раздаётся ледяное уточнение.
Киваю на автомате. А потом понимаю, что не совсем осознаю значение этого «полного доступа». Насколько полный? Черт. Надо бы разобраться, прежде чем давать абсолютное согласие.
Граф поднимается, забрасывая меня на плечо. Как трофей, как игрушку, как безвольную куклу. Все происходит так быстро, что я не успеваю толком сообразить. Он действует ловко, мастерски. Будто вечно проворачивает похожие трюки.
Кровь приливает к голове. Пульс бьет по вискам.
Дьявол. Что это значит? Он... согласен? На миллион? На чертов миллион?!
Мужчина продвигается с легкостью и уверенностью, которой не ждёшь от хромого человека. Держит меня жестко, безжалостно впивается ладонью в мое бедро. Он тащит меня в свою берлогу, в логово, где творятся жуткие дела.
Глава 12
Я сбрасываю оцепенение, только когда Граф заталкивает меня в автомобиль. Однако прихожу в себя далеко не полностью. Просто интуитивно отползаю по сиденью подальше, забиваюсь в угол и будто невзначай пробую открыть дверцу, дергаю ручку. Это рефлекс. Автоматический жест, продиктованный жаждой жизни, запоздало включившимся инстинктом самосохранения.
Блокировка. И это не сюрприз. Мужчина усаживается рядом, и автомобиль приходит в движение, моментально срывается с места.
- Запомни, никогда нельзя убегать от дикого зверя, - чеканит голос из-под жуткой железной маски. - Ты пробуждаешь ярость. Страсть охотника. Хищник только распаляется, если добыча пытается ускользнуть.
- А что нужно делать? - затравленно смотрю на него, слежу за мрачной фигурой, ожидая подвоха в любой момент, но он глядит исключительно перед собой.
Ледяное безразличие. Внешне. Черт, как же это идёт в контраст с теми словами, которые он произносит.
- Встать на колени, - чеканит холодно. - Склонить голову. Животные принимают прямой взгляд за вызов. Прояви покорность.
- Но люди не животные, - бросаю, чуть дыша.