- Я смогу продать свою девственность за сто двадцать тысяч?
- Уверена, что да. Можешь и выше цену поднять. Ты очень красивая. Но нужно правильно выбрать мужчину. Я помогу. Найду хорошего. Там просто разные гости есть. Не с каждым стоит связываться.
Прекрасно. Там есть агрессивные извращенцы. Но это ожидаемо.
- Дефлораторы - это особая категория, - говорит Татьяна. - Бывают тихие и адекватные. А бывают грубые, несколько... безумные.
Отморозки. Психи. Садисты.
Ну я опять же не могу удивиться.
Черт побери. Я реально хочу этого? Продаться за деньги? Уточняю детали? Зачем? Я же не смогу. Я просто не смогу такое проделать. Бред. Я точно чокнулась.
- Но ты по маске поймёшь. Никогда не связывайся с мужчинами в чёрных закрытых масках. Это как красный сигнал светофора. Ну если только ты не авантюристка или не любительница боли. Полумаски допустимы. Это значит мужчина предпочитает жестко, но без фанатизма. Я тебе подробно о каждом сигнале расскажу. Не бойся. Там все добровольно. Никакого насилия нет.
- Спасибо, - закусываю внутреннюю сторону щеки до крови. - Но я должна подумать. Я позвоню тебе и...
- Времени мало. Ближайшая встреча в пятницу и если ты хочешь туда попасть, решить надо до вечера. Сегодня. Нужно успеть с осмотром и документы им предоставить. Хотя твоя девственность ускорит процесс. Они всегда рады невинным девушкам в клубе. Гости любят, когда выбор есть, а с красивыми и невинными девушками в наше время проблема.
- Я позвоню вечером.
+++
Поднимаюсь наверх, закрываюсь в своей комнате. Олег не замечает меня, никак не реагирует. Он смотрит в одну точку и методично напивается. Не орет. Уже хорошо. Перед ним выстраивается батарея из бутылок. Когда я разберусь с болезнью отца, нужно будет заняться братом. Сдать его в центр реабилитации. Надеюсь, не все потеряно и он ещё не окончательно проспиртовал свой мозг.
Я распахиваю шторы, смотрю на ночную улицу. Даже глаза прикрывать не надо. Все четко помню.
Пять лет назад.
Пять лет назад я ходила в проклятый дом. Я просила отпустить невинную девушку. Взять взамен меня. Настоящую жертву. Я умоляла.
Но никто не принял это. Отвезли обратно. Отправили к брату.
Потом шёл дождь. Проливной. Разыгралась гроза. И я подскочила на постели как ошпаренная. Звук. Гулкий. Громкий. Но не гром. Не удары капель по стеклу. Другое.
Я распахнула занавески и увидела его. Зверя. Палача. Того, кто мечтал убить меня с первого взгляда. Того, кто всегда желал мне всего самого плохого.
Он стоял на подоконнике. Не знаю как взобрался. Высота приличная. Пространство узкое. Но этот гад был там. Усмехался, скалил зубы. Он звал меня. Без слов. А я... проклятье, я всегда его чувствовала.
Реальный кошмар. Осязаемый. Отчетливый. Я могу прочувствовать каждую его грань. Каждую черту.
У моего кошмара даже имя есть.
Рустам Ахметов.
Ублюдок. Чтоб тебя дьявол побрал!
Как я мечтала о его смерти. Как сильно я желала этого. Наши чувства были совершенно взаимны. Только он мечтал прикончить меня лично. А я хотела, чтобы он просто сдох. И не важно как. Просто перестал существовать.
Рухнул с того скользкого подоконника. Сорвался вниз, свернул шею.
Но нет. Подонок прекрасно держался, кривил свои омерзительно красивые губы и вёл ладонями по стеклу так, будто обрисовывал контуры моей фигуры. Обводил как собственность.
Я чувствовала себя голой. И плевать на плотную пижаму. Этот урод срывал мою одежду одним своим чертовым взглядом.
- Принцесса, - рычал он. - Ты знаешь, что делать.
Ублюдок питался моим страхом. Ужасом. Желал ещё и ещё.
- Сука, - читалось по его губам. - Не разочаровывай меня.
Бешеный зверь легко мог вломиться внутрь. Разбить хрупкую преграду. Окатить меня градом осколков, а после сжать руки на моем горле. Придушить. Убить.
Но он не спешил. Ждал. Издевался и наслаждался.
А может хотел другого?
Он мог взять все. Не спрашивать. Но... ему хотелось иначе? Мы оба выросли, презирая друг друга, питая жесточайшую ненависть. Но в тот вечер мой жуткий преследователь жаждал не только моей гибели.
То, как жадно он разглядывал меня. Как лапал через стекло. Мерзко. Развязно. Как клеймил каждым движением. Все эти действия вопили о совсем других желаниях. Моя смерть больше его не удовлетворяла.