Она сварила кофе и с удовольствием пила его на кухне, опираясь о стену и вспоминая вчерашний день в самых мельчайших подробностях.
Как Даниял помогал ей встать, когда она упала, и как задержал ее в объятиях. Как они пили кофе, грея руки о горячие бумажные стаканчики. Как затем пили глинтвейн и какими пряными потом были прикосновения твердых мужских губ со вкусом аниса и корицы.
Она так размечталась, что едва не опоздала на занятия. Но даже по дороге в университет Даниял никак не шел из головы.
Насчет остального она не была уверена, но вот целоваться с Баграевым Данка готова была сутки напролет. Ну почему они так устроены, мужчины, что им сразу хочется большего? Данку вполне устроило бы просто лежать в обнимку и целоваться, особенно когда он осторожно проник под футболку и скользил по коже шершавыми ладонями.
Данке наступили на ногу, и она опомнилась, а потом покраснела густо-густо, словно пассажиры троллейбуса могли прочесть ее мысли. Самое место предаваться таким воспоминаниям! Но те продолжали преследовать ее, и к концу пути Дана вынуждена была признать — не одним мужчинам хочется большего.
Или может, она в душе совершенно развратная женщина? С чего бы тогда мечтать, представляя, что бы с ней дальше делал Даниял, решись она дойти с ним до конца? Данка даже чуть было не пожалела о своем решении, к счастью, троллейбус прибыл на нужную остановку.
Сатима бросилась ей на шею, а Дана вдруг обнаружила, что не может посмотреть подруге в глаза. Как будто она сделала что-то постыдное, за что чувствует себя виноватой.
В буфете на большой перемене Сати рассказывала о родственниках, которых они проведывали с братом, и в другое время Данка с удовольствием бы послушала. Обычно ей очень нравились рассказы подружки о многочисленной родне, где все время что-то происходило.
Сейчас Данка слушала вполуха, задумчиво крошила булочку, рассеянно кивая и невпопад делая замечания. Наконец у Сатимы исякло терпение.
— Если тебе неинтересно, ты можешь сказать, я не обижусь. Но ты витаешь мыслями где-то не здесь, а я зря надрываюсь! — с упреком проговорила подруга, и Данка поспешила ее обнять.
— Прости. Прости меня, Сати. Но пока вы с Рустамом уезжали, тут кое-что произошло, и я даже не знаю, как мне рассказать, чтобы только ты не подумала обо мне плохо.
Она начала говорить быстро, торопливо, боясь, что предумает. Надо рассказать Сати все, все как было — и то, что она позволила Даниялу намного больше, чем стоило позволять практически незнакомому мужчине. И про горячее дыхание на своей шее. И про руки, которые пробрались под бюстгалтер и накрыли ее грудь, открыв Данке такую чувствительные точки на собственном теле, о которых она даже не догадывалась.
Сати слушала, опустив голову, и чем дольше Дана говорила, тем больше понимала, что подруга ее осуждает. Стало даже обидно, ведь она делится с ней, как с близким человеком, как вот с сестрой поделилась. И вовсе не для того, чтобы увидеть в черных глазах осуждающий блеск.
— Ты считаешь, я плохо поступила, — сказала она глухо, — но Сати, он мне нравится. И он вчера пришел к нам, уже после того, как мы попрощались. Попросил Олю разрешить нам встречаться, а потом сказал, что хочет жениться на мне, когда вернется из Швейцарии.
Сатима вскинула пылающее лицо и гневно сверкнула глазами.
— Я тебя осуждаю? Как ты могла такое подумать, Дана, мы же подруги! Просто я… — она стушевалась, замялась, комкая в руках салфетку, — я не знаю, как тебе сказать.
— Что? — Данка почувствовала внутри легкий холодок. Сатима сжала ей руку.
— Тебе нельзя встречаться с Даниялом, Дана. И я не знаю, как он может делать тебе такие предложения. У него есть невеста, Зарема Арисханова, Арисхановы с Баграевыми уже давно сговорились, Дану пятнадцать лет было, а Зареме пять. У них скоро свадьба, все ждали, когда Заре исполнится восемнадцать.
— Свадьба? — слабо переспросила Данка, чувствуя, как слабеют ноги. — А это точно? Он ведь может передумать?
— У нас когда родители сговариваются, дети не перечат. Так не принято, — покачала головой Сатима, — и Даниял столько лет не женился, выполнял договоренности. Они хотят объединить компании, Баграевы с Арисхановыми. Арисхановы — старинный знатный род, это честь с ними породниться, хоть Баграевы и богаче. Дядя Шамиль не раз говорил, как много ждет от этого брака… Что с тобой, Даночка, не плачь, ну прости, но я не могла промолчать. Не обижайся, прошу!
Сати пыталась утешить плачущую навзрыд Данку, перед глазами которой стоял Даниял, ласкающий незнакомую черноволосую прекрасную девушку, такую яркую как Сати, а не как бледная невзрачная Дана.
Как же хорошо, что она ему не уступила! И что не дала сразу ответ, тоже хорошо.
— Что ты, — Дана вытерла слезы, — наоборот, я благодарна, что ты рассказала. Теперь я знаю, что он просто хотел развлечься.
По закушенной губе подруги поняла, что не ошиблась. После лекций, когда они вышли из университета, первым, что увидела Дана, был «Гелик» Данияла с опирающимся о него хозяином. Данка обратила внимание на взгляды, которыми одаривали его проходящие мимо студентки и вспомнила слова сестры — Ольга оказалась совершенно права.
Дан поднял голову и увидел ее вместе с Сати. Его лицо озарила улыбка, глаза вспыхнули, как будто он и правда рад ее видеть. Данка вздрогнула и высвободила руку из-под руки Сатимы. Что бы ни творилось в ее душе, она не доставит Даниялу удовольствие видеть свои слезы.
— Я пойду, — сказала она, целуя явно оторопевшую подругу в щеку. Видать, та никак не ожидала увидеть названного брата под корпусом университета.
Данка прошла мимо Баграева, не обращая внимания на его окрики, а сворачивая за угол, краем глаза заметила, как они о чем-то раздраженно переговариваются с Сати. Дальше глаза застлало пеленой, и к тролейбусной остановке она подошла практически наощупь.
Глава 8
С трудом разглядев номер троллейбуса сквозь вновь набежавшие слезы, Дана вошла в салон и заняла место у окна. Хотелось поскорей добраться домой, чтобы наконец-то дать волю переполнявшим чувствам.
Известие, что у Данияла есть невеста, как будто надломило что-то внутри, и это совсем убивало Данку. Они знакомы всего ничего, виделись несколько раз, так почему же у нее такое чувство, что жизнь закончена, и будущее рисуется в самых безрадостных тонах?
Дана была рада, что сестра на дежурстве, и до завтрашнего утра можно вволю нареветься в одиночестве. Меньше всего хотелось, чтобы Ольга тоже переживала, а ведь она будет, даже если начнет привычно материть Данияла и всех мужчин с ним за компанию.
При одной лишь мысли, что Дан хладнокровно лгал, сидя вчера за столом в их кухне, которая из-за его присутствия внезапно сделалась совсем тесной, грудь сдавливало будто тисками. Зачем? Неужели все только для того, чтобы затащить ее в постель? Так ведь глупо же!
Даниял такой красивый мужчина! Она была уверена, что в желающих провести с ним ночь не то, что нет недостатка, напротив, среди них впору проводить кастинг. И Дана готова была поспорить, что желающих подарить свою девственность Баграеву тоже нашлось бы немало. Так зачем ему понадобилось разыгрывать вчера вечером целый спектакль?
Официально встречаться… Жениться… Или он рассчитывал, что Сатима промолчит и нечего не расскажет? Данка мысленно представила невесту Данияла в белом свадебном платье, и по сердцу дружно заскребли кошки.
Внезапно троллейбус дернулся, и Данка даже вперед завалилась. У него что, рога слетели? По оживлению в салоне стало ясно, что рога тут ни при чем. Стоявший рядом молодой человек сказал приятелю: «Видал? Нас «Гелик» подрезал. Вот идиот. И зачем ему троллейбус?» Данка насторожилась.
Что ответил приятель, узнать было не суждено, потому что двери распахнулись, и внутрь ввалился Даниял. Сунул водителю купюру, быстро прошел по салону, вглядываясь в сидящих, и наконец ее увидел. Подошел и уперся руками в спинку сиденья по обе стороны от потрясенной Данки.