Я уже почти доехала до дома, как вдруг, словно порыв ветра из ниоткуда, на меня навалилась полная тишина. Я перестала слышать музыку по радио. Я просто похолодела. Я ничего не могла слышать. До меня не долетали не только звуки музыки, но и звуки и шум движения транспорта. Я была погружена в молчание, я оглохла.
– О Господи! – сказала я громко, но не слыша своего голоса. – Не паникуй, держись! Все пройдет!
Я старалась расслабиться; одна рука была на руле, а другая – на рычаге переключения скоростей.
Но я была жутко напугана. Вот так же ничего не слышала я в бунгало, с этим мужчиной.
Когда он в первый раз проник в меня, вокруг нас исчезли все звуки. Я была сильно возбуждена, и мне это показалось нормальным. В тот момент я уже почти себя не контролировала. Удовольствие, которое я испытывала, увеличилось в миллионы раз. Я как бы распалась на куски, как бы вытекала из себя и потом плавно возвращалась в свою обычную оболочку. Это потрясающее ощущение, словно рикошетом, возвращалось снова и снова. Я поняла, что это вовсе не предвестие оргазма, это было нечто другое. Во мне не было ни напряжения, ни томления. Это была какая-то непрекращающаяся цепная реакция, которая никак не могла остановиться. Тишина была мучительной и более мощной, чем оргазм.
Когда звуки вернулись, это были не звуки, а оглушительный рев. Я оказалась в штормовом море, оглохшая, меня швыряло из стороны в сторону. Его дыхание звучало, как буря; а руки были волнами, которые превращались в гигантские валы. Его пенис был невидимой скалой, на которую меня выбросило. У меня не осталось своей воли, я плыла как щепка по волнам. Я наслаждалась экстазом, когда тонула в черной кипящей воде. Должно быть, я кричала. Счастливая, я тонула в грохочущем ужасе.
Теперь, в машине, звуки вернулись ко мне громким хлопком – музыка и шум городского транспорта одновременно. Мне сразу стало легче. Я поняла, что ничего не слыша, я развила большую скорость, чтобы как-то компенсировать отсутствие звуков. Я замедлила скорость, моя влажная ладонь все еще была на ручке переключения скоростей. Но нет – это не она.
Это – плоть, возбужденная и теплая. Это – мужской пенис. Я держалась за головку члена. Я отдернула руку, посмотрела вниз, ожидая увидеть… Но это была только черная ручка переключения скоростей. Ничего не случилось.
Мне это не нужно! Этого не должно было случиться!
В голове у меня мелькнула мысль: а не случится ли снова подобная галлюцинация? Я взглянула на ручку переключения скоростей. Сколько должно пройти времени, прежде чем я снова смогу спокойно смотреть на нее, не вспоминая это странное ощущение. «Минуточку! Не следует преувеличивать случившееся. Ты на самом деле ничего не видела. Тебе показалось, что у тебя в руке его член. На самом деле ты не страдаешь галлюцинациями. Наверное, это естественно после того, что случилось. Воспоминание об охватившем возбуждении вызвало отзвук во всем теле, создало определенный настрой. Будь настороже».
Я резко затормозила перед светофором, которого не заметила раньше.
«Осторожно! Пожалуйста, забудь это, все это гребаное приключение! Нельзя расслабляться! Это же просто смешно! Мне этого не нужно! К черту!»
Я разговаривала сама с собой.
«Подумай о чем-нибудь другом. Все равно о чем. Сконцентрируйся. Следи за дорогой».
Я стала смотреть на машину, ехавшую передо мной. Номерной знак штата Аризона. Аризона. Алек. Поверил бы в это Алек? Поверил бы, что его Дора так поступила, испытала такое, потеряла над собой контроль?
Может, он бы понял. Алек – благородная душа. А может, и не понял бы, что я чувствовала сегодня. Может, ему стало бы противно, и он решил бы, что я его предала. Потому что этот мужчина сегодня мог сделать со мной все что угодно. Все, что желал. В эти два часа после тишины.
Я съела свой йогурт, лежа в ванной. Полуденное солнце сияло через отворенное окно ванной комнаты. Яркий луч упал на поверхность воды и высветил мои бедра и лоно, как прожектором. Я смутилась, не знаю почему, ведь я была одна. Да, я поняла: это было чувство вины. Как будто солнечный свет стал увеличительным стеклом или бдительным оком, который видел, что я совершила. Я начала намыливаться, чтобы вода стала мутной. Солнце не сможет пробиться сквозь мыльную пену. Я снова подумала о том, что произошло. Что все это означало на самом деле? Необыкновенное удовольствие от прикосновений, от того, что я держала в руках его член и сосала у мужчины, которого даже не знаю, так, как если бы он был любовью всей моей жизни?
Что все это значит? Все ли со мной в порядке? Какой-то изъян в моем характере, вот что.
Я решила побрить под мышками. Бог знает почему. Я не делала этого, потому что Алек был в Аризоне. Это доказывало, что на самом деле я не принадлежу к истинным обитателям Беверли-Хиллз. Волосы под мышками были светлыми, и на них было приятно смотреть. Я понимала, что мне не следовало бы пользоваться бритвою Алека. Когда зазвонил телефон, я вздрогнула и дернула левой рукой и порезала правую подмышку. Вот черт!
Приложив к порезу салфетку, другой рукой взяла трубку. Я стояла рядом с постелью, и вода с меня капала на покрывало.
– Алло…
Молчание. Я ждала…
– Алло…
Опять молчание. Мне стало тревожно, почти страшно. Это был один из тех звонков. Я знала это.
– Ты блондинка… да?
– Повесь трубку, ублюдок.
– Потрогай себя. Я хочу, чтобы ты потрогала себя. – Явно измененный голос, тягучий южный акцент.
Почему бы мне самой не повесить трубку? Сейчас же! Всего-то делов! Он подул в трубку. Резкий звук больно отозвался в ухе.
«Дерьмо. Просто повесь трубку, Пандора! Повесь!»
– Ты трогаешь себя? Я знаю, что тебе хочется этого.
Я собралась повесить трубку, но что-то в измененном голосе показалось мне знакомым. Кто бы это? Кто этот мерзавец? Потом я поняла. Это тот мужчина из отеля. Мурашки побежали у меня по коже. Так вот почему я не бросила трубку?
– Послушай, что было, то было. Теперь все кончено, приятель!
Теперь уже он сделал паузу.
– Дора, что случилось?
Я подскочила. Это был голос Алека.
– Алек! Боже, какое облегчение!
– Что случилось? – засмеялся он.
Однажды Алек уже проделал со мной подобную шутку по телефону. Тогда мне это понравилось.
– Ничего, дорогой. Мне пару раз кто-то звонил. Какой-то чокнутый.
– Правда? Когда? Ты мне не говорила.
– Не хотела волновать.
– Я уже волнуюсь. Ты звонила в полицию?
– Что они могут сделать?
– Дело не в этом. Позвони.
– Хорошо, позвоню.
– Прости, я напугал тебя. Но все-таки позвони в полицию.
– Как дела?
– Нормально. Обычная неразбериха. Как наша дочь?
– Прекрасно. У нее сейчас урок музыки.
Я молила Бога, чтобы он не вспомнил о том, что я выпалила ему. Вот дерьмо! Как я могла быть такой дурой! «Что было, то было. Теперь все кончено, приятель!»
Это прозвучало достаточно ясно.
К счастью, у Алека было много проблем, связанных с картиной. Он начал мне о них рассказывать. Я его почти не слушала. Как я могла быть такой дурой!
– Ты позвонишь в полицию, ладно?
– Конечно. – Я почувствовала, что ему нужно идти. Слава Богу!
– Постараюсь вернуться вечером в пятницу.
– Но в субботу ты должен вернуться обязательно!
– Ты что, назвала гостей?
– Просто хочу, чтобы ты вернулся.
– Я люблю тебя, Дора.
– Я тоже, всем сердцем.
– Что бы ни случилось, я буду любить тебя.
– Скорей возвращайся, – ответила я.
Я лежала в постели. И рассматривала себя. Типично женская точка обзора: вниз через груди до волос на лобке. Я резко ударила себя между ног.
Вот тебе! Никогда не повторяй этого! Мастурбируй, сколько твоей душе угодно. Купи вибратор и шуруй, пока не ошалеешь! Но, ради Христа, никогда больше не повторяй того, что ты сделала. Обещаешь?
«Обещаю», – сказала Пан Доре.
Подмышка перестала кровоточить. Там была всего небольшая царапина. Тогда я задалась вопросом, а не сделала ли я это нарочно? Чтобы причинить себе боль? Наказать Пандору за то, что она сделала.