Я не могла вынести этого. Боль была слишком сильной.
— Почему, ради всех девяти миллиардов имён Бога, ты делаешь это, Сири?
Сири облизнула губы.
— Потому что она отослала меня и я уехала. Я не спросила, не подумала об этом. Я просто надулась и уехала, а её схватили и, возможно, резали по кусочкам, а может, и хуже, и меня там не было, чтобы это остановить.
Я кивнула:
— Я знаю, что ты чувствуешь.
— Тогда, по крайней мере, ты примешь это во внимание?
На мгновение меня озарила острая, как лезвие ножа, надежда. Потребовалось собрать все свои силы, чтобы прогнать её.
— Нет, Сири. Я не могу в это поверить. Не могу.
— Почему же?
Я сглотнула. Было не то время, чтобы лгать.
— Потому что, если в это поверю, прибуду туда, готовая всё сокрушить и разорвать всех голыми руками. За все остальные составляющие этой миссии я и гроша ломаного не дам.
Я выпрямила спину, и мой голос стал громким, обретя тот командный тон, которым я неосознанно отдавала приказы.
— Ты не должна этого больше обсуждать. Ни со мной, ни с Виджеем, ни с кем-либо другим. А если ты не сможешь сосредоточиться на своей реальной миссии, о чём и сказала прямо сейчас, то… ты понимаешь?..
Глубоко в глазах Сири вспыхнул гнев, но она всего лишь сказала:
— Ты не имеешь представления о том, как много она сделала для тебя.
— Имею.
— Нет, — грубо и жарко прошептала она. — Если бы ты знала, если бы ты действительнознала, то сделала бы всё, чтобы найти её.
Я была не в состоянии слушать это.
— Пойми меня правильно, Сири. — Я произносила каждое слово так отчётливо, с такой силой, на какую только была способна, поэтому смогла противостоять искушению, которому она подвергла меня. — Я ловлю тебя на том, что ты даёшь меньше ста десяти процентов успеху определённой нам миссии, ловлю на том, что ты делаешь хоть на крупицу больше, чем тебя уполномочили, и твоё время в стражах приходит к концу. Это горячая точка, и мы не можемтратить время впустую.
Я смотрела ей прямо в глаза и не отводила взгляда, ловя в них малейшие перемены, наблюдая, как всё ниже она опускает плечи.
И вот Сири распрямилась, хотя и сидя, давая понять, что до неё всё дошло.
— Да, мэм, — сказала она, а я кивнула, прямо как Мисао.
Мы поговорили ещё немного о том и о сём, детали подготовки к выполнению миссии растворились в пустой болтовне о новых компьютерных играх, которые она посоветовала опробовать, и о новом ресторане, в котором мы заказали еду вчерашним вечером. Сири ушла и больше ни разу не возвратилась к своей теории.
Но даже под опустившийся занавес я поняла, что она не отречётся от своей идеи всё то время, что уйдёт на выполнение нашего задания. Я сидела, обняв руками колени и пытаясь предать этот разговор забвению, утопить в глубинах памяти.
«Дэвид, ты был прав. Мы слишком долго живём. Мы служим слишком многим хозяевам, имеем слишком много семей. Думаем, что можем уйти от этого. Мы хотим, но не можем».
Я не могла поверить, что Бьянка жива.
Я не могла поверить в это в силу тех фактов, о которых я сказала Сири, но было кое-что ещё, и это значило, что я сделала для неё меньше, чем она для меня, и не знала, смогу ли жить с этим.
Мне надо было забыть слова Сири. Если я запомню их, то забуду всё остальное, возможно, даже свою клятву, возможно, даже первую заповедь, и тогда — помоги мне Бог, помоги Бог Эразмусу и, может, даже помоги Бог Солнечных миров.
Глава 8
ЭМИЛИЯ
Эмилия Варус сидела за своим массивным рабочим столом с острыми углами. Его освещал единственный квадрат света, падающий с целиком выложенного плиткой потолка. Комната была маленькой, в ней едва хватало места для узкой кровати, стола, стула, а также ванны и туалета, находившегося за складной ширмой. Несколько полок и посудных шкафчиков крепились к стенам, но они были практически пусты. Имущество Эмилии состояло из пары запасных комплектов профессиональной униформы белого цвета, кое-каких безделушек, подаренных друзьями по медицинскому факультету. Вот, пожалуй, и всё.
В комнате было душно, но Эмилия не включала вентиляцию. Её использование стоило денег. Вместо этого она открыла дверь за своей спиной. Из холла и соседних комнат доносились голоса. Она не обращала на них внимания. Её мысли и взгляд были сконцентрированы на находящемся перед ней экране. Она изучала свои отчёты за день, чтобы убедиться в том, что правильно заполнила все строчки, поскольку любые ошибки наказывались штрафом. Клерки Госпиталя не наблюдали пристально за каждым рядовым врачом, делом которого было лечить и штопать. Они отслеживали только записи. Записи, благодаря которым контролировались назначения на должность, предписания, будущие возможности и, что самое важное, долги. Для неё было жизненно важно не дать им дополнительных шансов увеличить эти долги.
«Однажды ты вытащишь нас всех отсюда, Эмилия. Это твоё дело». Так говорила её мать.
Она не только отлично училась в академии. Она прилагала все усилия. Снова и снова. До тех пор, пока это не обернулось для нее болезнью и истощением. И не прибавило ей долгов. И всё потому, что пришлось оплачивать и учёбу, и лечение. В конечном счете ей удалось добиться лишь звания врача общего профиля, что само по себе было ничто. Средств от работы, которую ей поручали, едва хватало, чтобы покрыть расходы на пропитание.
— Привет, Эмилия!
Эмилия вскинула голову и обернулась. Молодой человек, подавшись вперёд, стоял в дверном проеме.
— Привет, Пьята, — ответила она без энтузиазма.
— Корпишь над записями?
Эмилия пробормотала что-то утвердительное и снова сосредоточилась на экране в надежде, что Пьята поймёт намёк и оставит её в покое.
Но он не понял. Вошёл в комнату и присел на корточки возле стола, сложив на краю длинные тощие руки. У него было загорелое, заострённой формы лицо, щёки и кисти рук покрывала россыпь ярких веснушек. Выдающиеся кости запястий выглядывали из-под тяжёлых манжет профессионального одеяния. Головной убор, весь в золотистых кристаллах, прикрывал рыжие волосы.
— Слышал, ты возглавляешь группу, которая занимается новыми праведниками.
Эмилия вздохнула и откинулась на стуле.
— Похоже на то. — Она сложила руки на груди и повернула голову в его сторону. — Нужна работа?
— Разыгрываешь меня? — Глаза Пьяты широко распахнулись от удивления. Их радужная оболочка была странного цвета — оттенка потускневшего золота. Эмилия подумала, что она модифицирована, возможно, какое-то домашнее варево, сработавшее не совсем так, как надо. — Ты сорвала джекпот.
— Больше никаких джекпотов в Эразмусе нет, Пьята. Тебе это известно.
Ничто не могло согнать с лица его наглую усмешку.
— Есть. Если твой долг оказывается погашенным.
— Что?
— Ты свободна от долгов, тебе выпадает шанс. Можешь даже уехать.
Эмилия потёрла глаза. «У меня нет времени на пустую болтовню». Она сегодня практически ничего не ела и, хотя была привычна к этому, становилась раздражительной.
— О чём ты говоришь?
— Брам Раджандур.
— Что за Брам Раджандур?
— Брам Раджандур — это тот парень, который доставил на Госпиталь последнего праведника.
«А, теперь все ясно: ты просто насмехаешься надо мной».
— У нас здесь никогда не было ни одного праведника.
— Да ну?
Эмилия с трудом держала себя в руках.
— Послушай, или выражайся яснее, или уходи.
— Брам Раджандур. Поищи его. — Пьята поднялся с корточек и постучал по краю экрана. — Он публично освобождён от всех долгов и сейчас получает реальную зарплату.
Эмилия посмотрела на экран и на свой отчёт.
— Уходи, Пьята.
— Ладно. Ладно. — Он вскинул руки и попятился. — Ухожу.
Эмилия даже не взглянула ему вслед. Она прокрутила вниз файл со своей работой. Гора канцелярщины и регистрационных записей. Можно, пожалуй, и опоздать в кафетерий к часу, когда предоставляются скидки. Она вздохнула и вернулась к своим отчётам, затем взглянула на отрицательный итог и вздохнула снова, обеими руками откидывая назад волосы.