Она не была похожа на Капу.
На дальней стороне площади располагались туалетные комнаты. Я протянул старому сторожу у входа мятые бумажные деньги, и он впустил меня вовнутрь. Клерки, в непосредственной близости, проследовали вслед за мной.
Я справил нужду в фильтр-туалет. Протёр руки, шею и лицо очищающим средством, соскрёб его, но лучше себя так и не почувствовал. Клерки молча наблюдали за мной. Двое мужчин. Один — стройный и утончённо-изящный, вроде тех, что в детстве испытывали недостаток питания и так никогда и не наверстали упущенного. Другой, бледнолицый, от ботинок до лысины — сплошные мышцы. Глаза их смотрели настороженно-внимательно, заинтересованно. Оба клерка метали взгляды туда-сюда, будто могли увидеть (или услышать) больше, чем я. Я снова подумал о том, какие слухи ходили об их организации. Неужто они и правда получали рапорты прямо через ушные хрящи? Это было вполне возможно. Идея вызвала у меня непреодолимый интерес. Я бросил скребок и полотенце в мусорное ведро, чтобы старик убрал всё это.
— Где Хамад? — спросил я.
Стройный и утончённо-изящный аж подпрыгнул. Я наблюдал, как он старается сконцентрировать на мне своё внимание.
— Он где-то выполняет временное поручение. — Его голос звучал неотчётливо и хрипло. — Ожидается, что он вернётся к выполнению обязанностей здесь.
— Вы вместо него?
Клерк-чурбан быстро моргнул:
— Это ещё не решено. Вы закончили, капитан Жиро?
— Да.
Я повернулся к двери. Хамада и раньше куда-то отправляли — выполнять временное поручение. Клерки, как и мы все, подвергались опросу после выполнения задания, проходили переподготовку и предупреждались обо всех ограничениях, которые их сдерживали в определённых рамках. После нескольких раз мне удалось, в большей степени, не беспокоиться по этому поводу. Но сейчас всё было иначе. На этот раз я действительно совершил нечто.
Конечно, они ничего не услышали. Не могли услышать. Не существовало никакой возможности для того, чтобы Капа вывел из строя все средства безопасности полёта и оставил камеры включёнными.
Не существовало возможности что-либо услышать, если только Эмилия не рассказала им.
Но, несмотря на то что мой разум был заполнен мыслями об Эмилии, часть его активно занималась подсчётами: как содержание двух клерков скажется на росте моего долга. Вот что сделали со мной десять лет работы в службе безопасности.
К тому времени, когда я добрался до Ап-скай Стэйшн, по моей спине тонкими струйками лился пот. Я прошёл по обшарпанным коридорам к офису командира Баркли. Мы миновали целый рой клерков, трудившихся в тишине. Я бросил в их сторону столько взглядов, насколько у меня хватило смелости, отыскивая глазами форму Хамада и задаваясь вопросом, до какой же степени плохи мои дела, что даже его присутствие показалось бы мне приятным и успокаивающим.
Когда мои новые клерки и я вошли в офис, мы нашли командира Баркли, пребывающего в полном одиночестве. Он стоял у окна, рассматривая Ап-скай-парк. Снаружи как раз в этот момент мигнул свет. Он жестом указал мне на стул у стола с полным графином воды на нём. Я выпил две чашки слишком поспешно для того, чтобы проявить учтивость, но моё горло полыхало, и я не собирался упускать свой шанс промочить его.
Баркли наблюдал за мной, не говоря ни слова, пока я не поставил чашку на стол.
— Что произошло? — просто спросил он.
Я чувствовал присутствие клерков за своей спиной. Клянусь, ощущал на себе их взгляды, скользящие вверх и вниз. Я оставил это без внимания и дал такой банальный и основанный на фактах отчёт, на какой оказался способен: как мы засекли корабль Капы, как преследовали его и захватили и как всё пошло не так.
Баркли слушал, нахмурившись. Его тёмные густые брови низко нависли над глазами.
— Он был вам знаком?
Вот оно. Я знал, что он спросит. Не мог не спросить.
— Мы выросли вместе на Обливионе и во времена массовых волнений были вместе.
— А потом в академии.
— Да.
«Сохраняй спокойствие, — приказал я себе. — Держи себя в руках. Пусть задают вопросы. Не говори ничего лишнего».
— Он объявился снова всего несколько дней назад?
Конечно, конечно. Никаких эмоций на лице.
— Да.
— И вы не подумали о том, что это стоило довести до чьего-либо внимания. — Мой командир сердито взглянул на меня. У меня было такое чувство, будто он пытался что-то сказать мне. Эта мысль билась в моём мозге, но я не мог ничего понять. Между нами никогда не было взаимопонимания. Мы и не стремились к нему.
— Он сказал, что его работа оплачиваема и законна. Я поверил. Я ошибся.
Я так устал. Я так хотел домой. Знал ли отец о том, что все идет не так? Где Эмилия?
Баркли долго смотрел в окно, не переживая теперь о том, увижу ли я за его спиной руки, сжатые в кулаки.
— Потребуется ваша помощь с уцелевшим двигательным отсеком, — произнёс он. — Клерки желают тщательно обыскать и осмотреть его, чтобы понять, как далеко могут зайти пираты в нарушении протокола безопасности. Если вы вносили изменения в команды, вы должны продемонстрировать им всё, что вы делали.
— С почтением, командир, — сказал я. — Будет непросто метаться между Обитаемой зоной 1 и выполнением обязанностей, связанных с праведниками.
— Некоторое время отсек будет находиться здесь.
Я достойно встретил безучастный взгляд Баркли. Сердцевина корабля — действующий ГПД-двигатель — был невероятно желанной добычей. В Руководстве полётами он был бы классифицирован как крайне опасный, но, если кому-то удалось бы осмотрительно воспользоваться обстоятельствами, если бы кто-то знал, к каким именно людям обратиться, какие именно документы подкорректировать и отправить, его потенциальная стоимость превысила бы сумму среднегодового долга. Особенно если бы этот кто-то имел доступ к нужным людям в среде клерков.
— Да, командир, — сказал я.
Я поймал себя на том, что опять вопрошаю себя о том, куда подевался Хамад. Баркли мог добиться от него оказания услуги, чтобы позволить ему сохранить свою должность здесь.
Я коротко кивнул в знак согласия. Если Баркли хотел продать сокровенную часть корабля с аукциона, мне это было безразлично. Если Хамад участвовал в этом деле вместе с ним — не моё дело. В первую очередь я хотел узнать, на что Капа успел наложить свою лапу.
Баркли снова напустил на себя сердитый вид, пытаясь ещё раз заставить меня понять значение его молчания. Я просто оглянулся назад. Вспомнил. «Я устал. Я проголодался. Отпустите меня домой».
— Свободны. Ночь в вашем распоряжении, пока вы не потребуетесь клеркам.
— Спасибо, командир. — Я отвесил официальный поклон, получил в ответ пренебрежительный кивок и ушёл. Мои новые клерки — за мной по пятам.
У меня должен был вызвать подозрение тот факт, что они не понизили меня в чине. Но не вызвал. Я предположил, что у командира Баркли нет достойной замены. Все те годы, что я не причинял никаких беспокойств, следовал приказам и поддерживал беспокойства, доставляемые обливионцами, на приемлемом уровне, принесли свои дивиденды.
Вот что делает с вами надежда, когда она вам непривычна. Очень похоже на опьянение. Вы не осознаёте, какой вред себе причинили, пока не проявятся все последствия весёлого кутежа.
Я стремился найти Эмилию. Должно быть, это жестоко и бесчеловечно — натравить на неё Капу. Мне хотелось убедиться, что с ней всё в порядке. Но я был на пределе. Надо было отдохнуть, поесть. Рассказать отцу о том, что случилось.
Надо было найти способ сообщить ему, что я бросил свой жребий и мне выпало остаться с Терезой и праведниками. Я старался вообразить, что он скажет, но не мог. Я даже не мог сформулировать свою мысль.
И ещё надо было разузнать, что замышляли за моей спиной оперативные сотрудники на моём участке. Они были не более порочны и продажны, чем обычно, но далеко не каждый из их числа выхватил бы нож при мысли о том, что появилось местечко получше, и спина любого превратилась бы в мишень.