Я мог бы уйти. Мог бы оставить ее этой звездной ночью и уйти. Мог бы не формировать это воспоминание, не вовлекаться. Но я не хочу. Мне не хватает споров, подколок, остроумия. Я скучаю по ней, хоть мой идеальный, строгий и расчетливый план и диктует мне никогда больше с ней не заговаривать, чтобы оградить ее от новой боли. Но я человек. Я эгоистичен.
И я позволяю себе быть человеком… и эгоистом, как она меня и учила.
– Бу! – Пугаю ее, и она подпрыгивает, вынимая свою лениво кружащую руку из воды.
– Гребаный тупица! Ты хочешь меня убить до того, как произойдет мое окончательное перевоплощение?
– Надо же. – Я усаживаюсь рядом с нею. На Айсис мягкий на вид свитер и джинсовые шорты. – И в кого же ты перевоплотишься? Нет, подожди, дай угадаю… в чокнутую ведьму.
– В киборг-императрицу, – поправляет она с величественным фырканьем. – Небольшой, но неприлично богатой страны.
Я смеюсь.
– И что вы будете делать, когда завладеете своим королевством, ваше величество?
– Ой, знаешь, улучшу образование в школах, построю хорошие дороги, заведу гарем из красивых европейских мальчиков, ничего нового.
Я выгибаю бровь.
– Правда? А я думал, ты предпочитаешь более смуглых, восточных парней.
– Это было раньше, до того, как я поняла, что на самом деле внешность не имеет значения. Разве ты не смотришь сериал «Дора-путешественница»? Эта хрень весьма информативна. Я так много узнала об общении с людьми как с равными. И о… походах.
Я ухмыляюсь, а она прячет свою кривоватую улыбку за волосами.
– Не положено императрице одной посреди ночи прятаться за задом лихого кентавра, – произношу я.
– Я не пряталась. – Она хмурится. – Прячутся только дети. И ниндзя.
Мы оба касаемся ладонями воды, посылая легкую рябь. Наши пальцы искажаются в змей-альбиносов под водой, усеянной звездами и мхом.
– Хочешь куда-нибудь сходить? – спрашивает она.
Я поднимаю взгляд.
– Куда?
– Куда-нибудь. Куда угодно, подальше отсюда. Туда, где не успела побывать София. Давай отправимся на Луну.
Я смотрю на серебряный диск луны.
– Там будет холодно.
– Мы захватим куртки.
После недолгого молчания Айсис вздыхает.
– Откуда у тебя эта штука на брови?
– Врезался в дверной косяк, – спокойно отвечаю я.
– Где, в доме Сэмуайза Гэмджи?
– Сэмуайз живет в садовничьей хижине, а не в доме.
– О боже, да какая разница! – Она всплескивает руками. – Смысл в том, что рана выглядит отвратительно.
– Да. Все это время я только этим и занимался – обезображивал свое лицо, чтобы больше ни одна девушка не взглянула на меня дважды.
– Это невозможно, – с усмешкой заявляет она. – Рана заживет, придав тебе мужественности, и тогда за тобой начнут бегать не только девушки, но и их мамы. Натиск усилится. Может быть, даже подтянутся дальние тетушки. Боже, жизнь так несправедлива.
Она откидывает каштановые волосы с плеча. Они стали такими длинными – уже ниже лопаток, выцветшие фиолетовые прядки теперь лавандовые, чуть светлее у корней. Челка растрепана и крайне нуждается в стрижке, затемняя теплые карие глаза и украшая раскрасневшиеся щеки. Губы маленькие, пухлые и… соблазнительные. Она изменилась за год. Стала малость выше, зрелая красота пустила первые корни в ее лицо. А ресницы ее все такие же длинные и темные, и только когда она моргает в четвертый раз, я понимаю, что пялюсь, и быстро отвожу взгляд.
Я должен рассказать ей правду. Я должен дать ей хотя бы это.
– Я покинул Носплейнс, потому что не мог там оставаться, – признаюсь я. – Потому что не знал, что с собой делать. Потому что мне было больно, и я боялся, что отголоски этой невыносимой боли затронут других. Затронут тебя. – Айсис молчит, но ее рука в воде замедляет движение. – Я сел в машину и ехал несколько дней. Я даже не помню большую часть дороги, а когда с меня спало оцепенение, я был уже в Вегасе. Я провел там несколько недель, в мотеле.
– И что ты делал? – тихо спрашивает она.
– Дрался. Дрался и пил. В нижнем Ист-Энде есть один клуб… в общем, я заглядывал туда каждую ночь, дрался с туристами, с опытными ветеранами… с любым, кто хотел кусочек меня. Меня избивали чаще, чем я, к сожалению. Но я хотел, чтобы мне было больно. Хотел почувствовать боль, почувствовать хоть что-то, что угодно. Что угодно, кроме ужасной пустоты, которая образовалась во мне после похорон.
Она сглатывает, и ее рука на коленях сжимается в кулак.