– Разве можно меня за это винить? Тебе приятно доставлять удоволь... – Он резко втягивает воздух, когда я усиливаю хватку и неуверенно скольжу рукой вверх-вниз. Набираю обороты, и лед в его глазах сменяется ключевой водой – ласковой, с дымкой наслаждения. Он запрокидывает голову назад, и я осыпаю поцелуями его шею… и вот я вновь оказываюсь на подушках, его руки на моих плечах, а челка заслоняет глаза. Джек лижет мою шею, направляясь к груди, и когда его рот накрывает мой сосок, я выгибаюсь. Слышу едва различимый шелест фольги и ощущаю внезапное давление. Я должна бояться боли, мой мозг и мое прошлое твердят мне, что должно быть больно и страшно, но я чувствую себя в безопасности. Там так влажно, что он легко входит, погружаясь медленными и осторожными толчками.
Я наполнена, немного некомфортно, но это постепенно проходит, и мне не хочется его останавливать. Не тогда, когда вижу его невероятно удовлетворенное выражение лица. Когда вижу, насколько ему хорошо. Это придает мне сил и вызывает трепет. Он хрипло стонет, войдя до конца, и оставляет на моей шее влажные поцелуи.
– П-прости. Ты в порядке? Мне стоило спросить, стоило предупредить...
– Все в порядке, – уверенно отвечаю я. – Правда. Совсем не больно.
Он сомневается, и я, улыбнувшись, игриво кусаю его за руку возле своей головы.
– Я не лгу.
– Клянешься? – спрашивает он.
– Клянусь, – шепчу я в его кожу. – Просто... может, не двигаться. Какое-то время. Это своего рода новая территория.
– Думаю, ты хотела сказать «девственная территория», – острит он, и я пихаю его мизинцем. Мы не двигаемся, пока я, выравнивая дыхание, привыкаю к новым ощущениям. Наконец напряжение уменьшается, и я ловлю возможность сделать то, что советовала Кайла. Его рот открывается, но он умудряется подавить ошарашенный вздох и пристально смотрит на меня.
– Это... э-это нечестно. Где ты этому научилась?
– У меня есть друзья, – самоуверенно отвечаю я. – Подружки.
Джек смеется, и я делаю это снова, на сей раз он шумно выдыхает и прикусывает кожу на моей шее.
– Прекрати. Это.
– Почемууу?
– Потому что я... я...
Делаю это в третий раз, и Джек сильно целует меня, а отстранившись, тяжело дышит.
– Я уже на грани, дерзкая штучка. И если мы хотим, чтобы это продлилось хоть несколько минут, то прекращай.
Я запускаю пальцы в его волосы.
– Я думала, ты кто-то типа эксперта по стойкости. Разве это не было твоей работой?
– Было. Но я уже давно не практиковался. К тому же сейчас со мной ты.
– И что это значит?
– Это значит, – он двигается медленно, осторожно, – это значит, что ты...
Его слова теряются, когда я чувствую его, впервые по-настоящему, и не сдерживаю стон.
– Джек, ах...
– Повтори.
– Джек. – Я обвиваю его, мои ноги неконтролируемо скользят выше и сцепляются на его спине.
– О черт, – стонет он мне в плечо. – Я скучал по тебе. Я скучал по тебе, Айсис. Так чертовски приятно слышать, как ты произносишь мое имя.
И я произношу его снова. Снова, снова и снова. Громко и невольно.
– 12 –
0 лет
0 недель
1 день
Джеку не особо нравится, когда я забираю все одеяла в мыслимой Вселенной.
Или пялюсь на него, пока он спит.
Я знаю это по нескольким причинам: А. Я знаю Джека, и он не любит, когда его пожирают глазами, если, конечно, ему за это не платят. Б. Каждый раз, когда я тяну спутанные вокруг его ног одеяла на себя, он чуть сильнее гримасничает во сне. Поэтому я делаю то, что сделал бы любой порядочный человек, который уважает другого, – продолжаю тянуть.
Джек стонет и прикрывает глаза, восходящее солнце окрашивает его всклоченные волосы в золото. Яркий луч спускается по его груди, отбрасывая тени на обнаженный торс, шею, подбородок. Мне хочется уткнуться носом в изгиб между его шеей и плечом и жить там вечно. Такое сюрреалистичное чувство – словно в любую секунду мне под ухо раздастся трель раздражающего будильника, как в подростковых фильмах, и я проснусь в реальном мире, в своей реальной кровати, в одиночестве, холоде, печали и убеждении, что никто никогда меня не полюбит.
Но Джек целовал меня.
Целовал мои растяжки и шрамы.
Он относился ко мне с уважением, с благоговением даже, обращался со мной бережно, как с хрусталем.
Он поцеловал самую напуганную часть меня, открыв путь к освобождению от страха.
Он здесь, рядом. Даже не верится.
Не верится, что настолько красивый, величественный, умный, добрый и интересный парень захотел – сгорал от желания – со мной переспать.