Ничего не выйдет.
Дверь заблокирована одним мудаком.
— Ты слишком драматизируешь, — я слышу насмешку в его голосе и мгновенно закипаю. — Я вроде уже дал тебе понять, что не насильник, так что расслабься и составь мне компанию.
Хлопаю по окну ладонью и резко поворачиваюсь в его сторону.
— Но ведешь себя именно так! Я не хочу твоей компании! — кричу я. — Открой дверь, это не смешно! Я никуда с тобой не поеду.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но мы уже едем, — равнодушно сообщает мудак, и в этот момент машина действительно трогается с места, а мое сердце буквально подпрыгивает к горлу.
Какого черта происходит?
Однажды я уже садилась в эту машину, но это было по собственному желанию, ведь тогда я была слепо очарована им, а точнее поцелуем, который, видимо, отключил мой мозг. Вообще… до того, как он решил отвезти меня домой той ночью… у нас было много поцелуев. И они делали со мной странные вещи.
Сейчас со мной тоже происходят странные вещи. Но иного характера. Ужасно бесит, что этот ненормальный не видит ничего такого в том, что он запер меня в своей машине, потому что ему так взбрело в голову. Почему бы ему не уделить внимание своей психованной подружке? Почему, блин, я?
Сделав тяжелый вдох, качаю головой, замечая, как Багиров бросает на меня беглый взгляд серых бесчувственных глаз.
— Кстати, милые штанишки.
— Пошел ты на хрен! — рычу я.
— Такая злобная штучка, — усмехается он, облизывая кончиком языка уголок рта. — Но ты можешь злиться только на себя. Заметь. Я всегда даю тебе выбор. Но тебе, мне кажется, нравится ходить по краю моего терпения.
Я сотрясаю руками воздух, пытаясь сдержать возмущение раздраженным рычанием, но оно все равно вырывается.
— Выбор? — я поворачиваюсь к нему всем корпусом. — Кого ты из себя возомнил? С чего ты вообще решил, что можешь давать мне какой-то выбор? Верни меня в общагу! Почему… — мой голос повышается до писка, и я ненадолго замолкаю. — Почему ты вообще… — я эмоционально всплескиваю руками, — делаешь все это?
Багиров ухмыляется, расслабленно сжимая татуированной ладонью руль.
— Потому что могу. К тому же я подумал, что нужно использовать этот месяц с толком и подготовить тебя к себе.
— Господи… ты невыносим… — обреченно стону я, закрывая лицо ладонями и запрокидывая голову.
Но даже не видя его красивого лица, я чувствую это острое, как бритва, внимание, от которого мою кожу начинает покалывать.
Господи, я сказала «красивое»? Нет. Оно обычное… Обычное у него лицо!
Машина останавливается на светофоре, и Багиров не упускает возможности смутить меня. Он наклоняется так близко, что тепло его тела смешивается с моим. Мышцы инстинктивно напрягаются. Но я не готова к очередной провокации и отворачиваюсь к окну, прежде чем его мятное дыхание, коснувшись моих губ, начнет дразнить меня.
— Ты такая вредная заноза.
Я сейчас не могу контролировать свой голос, и слова выходят отрывистыми:
— Судя по тому, что ты жаждешь общества занозы, ты мазохист.
Улыбка Багирова становится шире, я вижу это в отражении стекла, но он просто запускает пятерню в мои волосы и, сняв резинку, отстраняется быстрее, чем я успеваю вообще как-то отреагировать.
— Я же говорил, что люблю, когда они распущены, — произносит он как ни в чем не бывало.
— Я тоже много чего тебе говорила, кретин! — огрызаюсь я, пряча свои волосы в капюшон толстовки.
Он хмыкает, и меня злит, что я хочу услышать его смех. Ненавижу себя за это.
— Сделай мне одолжение, Кукла, избавься от своего дерьмового характера.
— Только после того, как ты перестанешь вести себя как придурок.
Багиров дергает головой, роняя придушенный звук.
— Ты так много болтаешь. Ведьма.
Я вскидываю брови.
— Оу! У меня новое имя? А как же кукла?
— Я передумал. Будешь ведьмой.
— Очень приятно, — я приподнимаюсь с места, опершись о подлокотник ладонями, и выдаю по слогам: — МУ-ДАК.
Я плюхаюсь обратно на сиденье и складываю на груди руки, замечая, как у Багирова дергается правый глаз. Но пошел он. Я буду сражаться с ним. Какой бы глупой эта идея ни была.
— Такое поведение приведет тебя к неприятностям, — произносит он немного задумчиво и потирает пальцами свою квадратную мужественную челюсть.
— Ты моя неприятность, — бурчу я, не вкладывая особый смысл в эти слова.
Он улыбается. Но эта улыбка совершенно не дружелюбная.
— Звучит как признание в любви.