Я не поспеваю за своими мыслями, а когда мы преодолеваем последнюю ступень и Багиров толкает дверь, громкая музыка отвешивает мне отрезвляющую пощечину.
— Нет, подожди…
Он никак не реагирует на мою попытку протеста и заходит внутрь, захлопывая за нами дверь.
И я не могу ничего поделать с разгорающимся чувством тревоги в груди. Я в ловушке. На чужой территории. С кучей незнакомых мне людей, которые либо свистят Багирову, салютуя ему или приветствуя кивком головы, либо подходят и жмут руки, бросая на меня взгляды, от которых мне каждый раз хочется провалиться сквозь землю.
Вокруг становится слишком тесно и шумно, что я совершенно не могу разобраться в своих ощущениях и даже не замечаю, как сама сжимаю руку Багирова, будто боюсь, что он отпустит меня.
Ритмичные басы пробираются под кожу и сотрясают мое тело так, что мышцы напрягаются. А еще мне становится жарко. Очень жарко. Пульс начинает стучать в ушах. Я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, но от этого только начинает кружиться голова. И теплая толстовка ухудшает мое состояние. Мне хочется снять ее, но тогда я останусь без защитной брони.
Ватные ноги еще больше ослабевают по мере того, как я позволяю Багирову вести себя в самый эпицентр веселья мажоров.
Глава 9
Я чувствую себя невероятно глупо, потому что совершенно никого здесь не знаю.
Но, судя по крикам, танцам и смеху вокруг, большинству здесь классно. А вот я точно не вхожу в список довольных гостей.
И я ненавижу Багирова за то, что он оставил меня одну в этой клетке, кишащей пьяными детками аристократов.
Но я рада, что мне хотя бы удается занять самый укромный уголок в кухне и остаться невидимкой среди всех пафосных юбок и полуголых мажоров.
Правда беспокойство все равно щекочет нервные окончания, и я, не зная куда деть руки, прячу их за спиной, заламывая указательный палец.
Вся моя кожа зудит.
Я дотрагиваюсь до разгоряченной шеи и, помассировав ее подрагивающими пальцами, прерывисто выдыхаю.
Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее неприятное чувство давит на грудь.
Я не выдержу долго в таком взвинченном состоянии.
Я выгляжу здесь так же неуместно, как и мусорный пакет в президентском люксе.
Вся эта неловкость бьется жаром под моей кожей, раздражая меня.
Такое ощущение, что я даже не имею права дышать воздухом, пропитанным элитным алкоголем и парфюмом, на который у меня никогда не будет денег.
Если бы не эти отвлекающие факторы, я бы, наверное, смогла сосредоточиться на здравом смысле, но все здесь против меня.
Включая местонахождение. Я не знаю, где я. А еще у меня даже нет с собой телефона.
Ох… почему мне всегда так везет?
Сложив руки на груди, я съеживаюсь и прижимаюсь поясницей к высокой столешнице.
В этой части дома музыка звучит не так громко, поэтому я слышу хихиканье между компаниями, которые распивают бутылку текилы.
Сначала я думаю, что они смеются надо мной, но, немного понаблюдав за ними, понимаю, что меня совершенно никто не замечает.
Как и сказал Багиров, который какого-то черта оставил меня здесь под предлогом, что скоро вернется.
Я и подумать не могла, что однажды обрадуюсь, когда этот парень сдержит свое слово.
Стоит Багирову снова появиться в поле моего зрения, я шумно выдыхаю и ощущаю то, что вообще не должна испытывать рядом с ним. Облегчение.
Нервничая, я натягиваю рукава толстовки на ладони, наблюдая за тем, как он огибает большой кухонный остров в виде буквы П, пробираясь ко мне.
— Выпить хочешь? — приблизившись, Багиров протягивает стакан с неизвестным содержимым, но я лишь качаю головой, заправляя волосы за уши. Наконец-то он пришел. — Это просто тоник с лаймом, — добавляет он обыденно, будто это должно меня успокоить.
Откуда мне знать, придурок, что там на самом деле!
Боже… я такая взвинченная.
— Я не хочу пить, — выдавливаю из себя, поджимая пальцы в кедах. — Я хочу уйти отсюда.
Пожалуйста, верни меня домой.
Но он только пожимает плечами и делает глоток из того самого стакана, после чего бросает мне безразличным тоном:
— Позже, Ведьма. Я должен уладить пару вопросов.
— Но я не…
Я замолкаю, замечая вальяжно приближающегося парня. Все его замечают. У него черные как смоль волосы, и они влажные, а еще он в одном халате, распахнутом на массивной груди, на которой болтается большой крест.