Она совсем как ледышка и вся дрожит. Поэтому я, грубо оторвав ее от себя, передаю девчонку Смайлу.
Тогда у нее и случается истерика.
— Нет! Пусти! Я не хочу! — Она задыхается. — Нет! Нет! Не-е-е-т! Пусти! Мама! — плачет навзрыд. — Я… Я не хочу! Не отдавай меня… Мне страшно! Мама, пожалуйста… — дальнейшие слова превращаются в сплошное рыдание из неразборчивых звуков.
— Мама, мама, — передразнивают женские голоса, привлекая мое внимание, прежде чем я замечаю Фирсову и ее сук, снимающих Алису на телефон.
Гнев тут же разливается жаром под холодной кожей, нагревая ее за считанные секунды.
Я опираюсь ладонями о бортик бассейна и рывком выбираюсь из воды.
Ладонью провожу по лицу, смахивая капли воды, и, сплюнув, шагаю к смеющимся сукам.
Я приближаюсь так быстро, что они не успевают среагировать, когда я выхватываю телефон из рук одной шестерки Фирсовой и демонстративно разбиваю его о плитку.
Вокруг тут же разливается хор оханий, со всех сторон слышатся испуганные перешептывания, а кто-то, наоборот, давится смехом. Но мне плевать. Потому что я прожигаю взглядом взбесившуюся Яру.
— Ты совсем охренел? — она взмахивает руками перед моим лицом, явно не считывая настроение. — Какого черта ты делаешь? Это вообще-то мой телефон!
Я хватаю Фирсову за шею и рывком дергаю на себя, чтобы прорычать ей прямо в лицо:
— Мне по хуй чей он. Я тебя вроде предупреждал…
— Может, мне еще и не дышать в ее присутствии, — шипит стерва, перебивая меня.
— Попробуй, — произношу ровным тоном и небрежно толкаю суку в бассейн, наблюдая, как ее визг поглощает вода. Жаль, что ненадолго.
— Багиров! Ты придурок! — она сплевывает воду, убирая с лица мокрые волосы. — Конченный! Не думай, что тебе сойдет это с рук!
Но я теряю к ее угрозам интерес, отвлекаясь на крик Смайла.
— Блядь! — он пытается удержать сопротивляющуюся Алису в руках. — Я говорил тебе найти горячую киску, а не бешеную!
Вот только мне не до смеха.
За два шага я преодолеваю расстояние до них и забираю Алису себе на руки.
— Ты же сказал, что не будет проблем, какого хрена, чувак? — Смайл достает телефон. — Если она откинется прямо в моем доме…
— Я займу душевую на втором, и убери на хуй свой телефон, я сам разберусь, — перебиваю друга без лишних любезностей, чувствуя на своей шее порывистое дыхание Ведьмы.
Видимо, она выбилась из сил, потому что, когда я прижимаю дрожащую Алису к груди, она лишь комкает на мне мокрую футболку и всхлипывает.
Блядь. У нее зуб на зуб не попадает.
Мне кажется, что среди всех звуков я даже разбираю ее тихое признание, как она ненавидит меня, но стоит нам оказаться в доме — громкие басы музыки заглушают все. Кроме крупной дрожи, которая сотрясает ее хрупкое тело.
Я быстро поднимаюсь на второй этаж и с ноги открываю дверь в душевую.
Перехватив Алису поудобней, я закрываю дверь с внутренней стороны и, не отпуская ее, захожу под душ и поворачиваю кран. Через мгновение на нас срываются горячие капли воды…
Глава 13
Тени все еще сгущаются надо мной.
Кровь шумит в ушах, но даже через этот шум я слышу голос:
— Не плачь, мой Белый Кролик. Все будет хорошо. Мы просто идем купаться.
Горло содрано от крика, а я все равно зову маму, извиваясь и пытаясь вырваться из сильных жестоких рук отвратительно неряшливого человека.
— Тише, тише, детка. Ты ничего не почувствуешь. Я сделаю все быстро, мой бедный глупый Кролик…
Пожалуйста, мама, спаси меня!
Не отдавай ему!
Не позволяй ему!
Я рыдаю, из последних сил умоляя маму помочь мне, но слишком быстро мои рыдания заглушает громкий всплеск.
Я открываю рот в попытке надышаться, но горло и легкие сдавлены мокрым холодом. Сердце неровно стучит в груди. Я не могу… не могу дышать.
Кругом темно. Мои конечности онемели и не слушаются.
Я пытаюсь убедить себя, что это нереально. Все только в моей голове. Но, когда я выныриваю за глотком воздуха, уродливая рука со шрамом хватает меня за волосы и я снова слышу его запыхавшийся голос:
— Мне так жаль, малышка. Ты не должна была этого видеть. Но ты такой любопытный Кролик…
От него плохо пахнет. Это все, что я запоминаю, прежде чем он силой погружает мою голову обратно под воду.
Вода беспощадно проникает в рот, ноздри, глаза и уши…
Но даже под ее толщей чудовищный голос продолжает цепляться за мой рассудок.
— Не плачь, малышка. Мне так жаль, но ты не оставила мне выбора…