Блядь. Она выглядит такой затраханной, а ведь я даже еще не приступил к этому.
Что будет, когда я заставлю ее принять меня глубоко в себе?
Черт.
Сглатываю и качаю головой, замечая, как на ее подбородке блестит полупрозрачная капля. Подцепив ее большим пальцем, я маниакально размазываю сперму по губам Алисы, дожидаясь, когда она откроет свои уставшие глаза и попробует то, что я ей предлагаю.
Это зрелище останется ожогом на подкорке моего сознания.
Я не удерживаюсь: прижимаюсь к ее уху губами и шепчу:
— Теперь ты знаешь, каков на вкус я.
Вот только ответа не следует, потому что Алиса обессиленно кладет голову на мое плечо, и я поднимаю на руки ее такое же обессиленное тело.
Видимо, истерика и оргазм выбили из нее все силы: она даже не сопротивляется, когда я выношу ее из душа и снимаю с нее последнюю влажную тряпку, которую она так усердно пыталась сохранить на себе.
Но я не могу уложить ее в кровать мокрой. Поэтому стягиваю с худых плеч прилипшую к телу рубашку и бросаю на пол, укладывая Ведьму на матрас.
Она сразу же ложится набок и сворачивается калачиком в поисках тепла. И тогда я вижу вероятную причину ее попыток удержать на себе рубашку, как щит.
Вдоль спины змеятся три кривых шрама.
Она стыдится их.
Ненавидит эту часть себя и усердно скрывает от окружающих.
Теперь я понимаю, почему в тот день под рубашкой на ней был топ. Но я не хочу ее жалеть.
Единственное, что я испытываю при виде бледно-розовых полос на нежной коже — злость.
Мне отлично известно, что подобные следы делают с тобой и что за темноту в себе скрывают.
Но я достану из Ведьмы и это, прежде чем покончу с ней.
Накинув на нее одеяло, я практически вылетаю из комнаты, охваченный эмоциями, которые душат меня.
Захлопнув за собой дверь, я не возвращаюсь на вечеринку.
Вместо этого поднимаюсь на крышу и, достав пачку сигарет, закуриваю одну и выпускаю густое облако дыма в небо…
Глава 15
Что-то теплое щекочет мое лицо, и я медленно открываю глаза, но тут же зажмуриваюсь, неготовая встретиться с яркими солнечными лучами.
Не припомню, чтобы они падали на мою кровать. В нашей комнате одно окно, а сплю я на противоположном кон…
Подождите.
Я вздрагиваю и распахиваю глаза, ожидая увидеть свою комнату в общежитии, но вместо этого несколько долгих секунд изучаю огромное панорамное окно и шторы, напоминающие мелкие сети для рыб.
Это не моя комната.
И я не в общаге.
Я подскакиваю, но проваливаюсь в мягком матрасе.
Мое дыхание учащается, пока я судорожно поворачиваю голову по сторонам и натыкаюсь взглядом на мужскую фигуру, развалившуюся в кресле.
Я не вижу его лица из-за козырька кепки, который натянут до квадратного подбородка. Но мне достаточно выглядывающих из-под футболки татуировок.
Багиров.
А когда он щелкает по кепке пальцем, откидывая козырек с лица, дышать становится еще труднее.
Теперь он смотрит на меня.
И я не сразу понимаю, почему его обжигающий взгляд опущен ниже моего лица.
Боже!
Рассеянными движениями я натягиваю на себя одеяло и поджимаю колени к груди, с ужасом понимая, что полностью обнажена.
Я отворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. До острой боли. Чтобы хоть немного приглушить разгорающееся чувство стыда.
Смотреть на него больше не хватает мужества.
— Поч… — мой голос слишком сиплый, а в горле сухо, поэтому мне приходится прочистить его, прежде чем я наконец задаю свой вопрос: — Почему я здесь?
На самом деле я не хочу знать ответ. Все, что я помню — темная и холодная вода, которая душит меня.
Дальше все как в тумане…
Редкие кадры пробиваются сквозь клубящийся пар, но я зажмуриваюсь и прикусываю губу сильнее. Я не хочу вспоминать. Не хочу.
— Ну что? Твоя память пробуждается? — его голос холодный, и, кажется, Багиров не в лучшем настроении.
Но это не заставляет меня посмотреть на него.
Вместо этого я пытаюсь понять, что могла сделать не так, из-за чего он стал куском льда.
А потом я вспоминаю то, что наговорила ему на заднем дворе, прежде чем моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов и человек, который мучил меня, стал моим спасителем…
Но на моменте, когда воспоминания доходят до душевой, я снова все обрубаю. Вот только фрагмент, где я трусь об его большое сильное тело, успевает обжечь жаром стыда… и не только. Боже. Нет. Я не буду об этом думать.
Я не соображала, что делаю.
Покачав головой, с разочарованным стоном я упираюсь лбом в колени и поджимаю пальцы на ногах.