Но пусть все они идут к черту. Я заебался быть марионеткой для достижения их цели. Я всю жизнь чувствую себя материалом, через который мать оправдывает свои собственные ожидания, наплевав на мои.
— Это решать только мне, — говорю я спокойно, несмотря на напряжение, сковавшее мое тело.
Мама поднимает бровь. На этот раз в знак того, что она бросает мне вызов. Блядь.
— Ты считаешь, что эта, — она небрежно взмахивает рукой, на которой гремят золотые браслеты, — бессмысленная интрижка стоит твоего обеспеченного будущего?
Я скриплю зубами, с трудом сохраняя ровный тон:
— Моего? Или твоего?
— Это взаимосвязано. Мы одна семья. Но в последнее время ты доставляешь мне много неприятностей, Илай. Ты отбиваешься от рук и, вероятно, считаешь, что имеешь право жить так, как тебе хочется? — едкий тон матери проходится лезвием по нервным окончаниям. — Я тебя быстро верну обратно на землю, мой дорогой. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я отправила тебя учиться за границу под контроль твоего отца.
Сука.
Как она смеет после всего, через что я прошел, угрожать мне подобным образом?
Когда мне было четыре года, мать бросила меня в самый ад к настоящему чудовищу и исчезла на десять ебаных лет, а потом вернулась и забрала меня как ни в чем не бывало. Ей было плевать, какие демоны окружали ее маленького сына, пока она трахалась со своим новым хахалем, пока я в одиночку выживал среди сигаретного дыма, бутылок алкоголя и запаха горелой кожи каждый раз, когда я делал что-то не то…
Мое дыхание становится тяжелым, и сейчас я ненавижу свою мать больше, чем ублюдка, которого она называет моим отцом.
Я сжимаю челюсти так сильно, что удивляюсь, как не крошатся зубы. Но и на этот раз заставляю звучать свой голос ровно:
— Шантаж, — говорить тяжело, и я прочищаю горло, бросая на мать полный презрения взгляд: — Как низко ты пала, мама.
В ее глазах вспыхивает колючее раздражение.
— Если шантаж — это то, что выбьет твою дерзость, то я воспользуюсь этим, Илай! Как тебе такой вариант? — ее голос становится холодным и расчетливым. — Думаю, отчисления одного отродья будет достаточно. Как ее там? — мама щелкает пальцами. — А, кажется, Алиса, да? Думаю, ей стоит поискать более подходящее место учебы.
Хмыкнув, я дергаю плечом, испытывая зудящее желание придушить собственную мать. И дело не в Ведьме, а в моей матери.
— Не понимаю, почему ты считаешь, что мне есть до этого дело, — я пытаюсь казаться равнодушным.
— Думаю есть, Илай. Я достаточно наблюдательна. Но я готова дать тебе еще один шанс и сделать вид, что ты не совершал мелких выходок, чтобы позлить меня.
Я запрокидываю голову и испускаю сдавленный смешок, прежде чем снова смотрю на мать.
— Ты действительно считаешь, что я делаю это из-за тебя?
Усмехнувшись, мама складывает руки на груди.
— Я действительно считаю, что ты будешь держаться от этой девки подальше.
— Почему я должен поступить по-твоему?
Мама опирается ладонями на стол и, прищурившись, подается вперед:
— Тебе не понравится мой ответ, дорогой.
— Я справлюсь. — Я сижу ровно, мои плечи напряжены, но я продолжаю казаться незаинтересованным.
— Если ты не остановишься, я уберу эту девку сама, — она продолжает свою манипуляцию, и мой самоконтроль начинает покрываться уродливыми трещинами.
Я поднимаюсь на ноги и так же упираюсь ладонями на стол, занимая доминирующую позицию над матерью.
— Тронь ее — и я никогда не женюсь на Фирсовой, — мой голос понижается до грубого шепота. — Я сделаю все, чтобы ее отец пожалел о том, что я твой сын. — Лицо матери краснеет, и я добиваю ее: — А если ты хочешь, чтобы я опустился до шантажа твоего уровня, я расскажу своему отчиму, как мой тренер трахал мою мать на грязных матах.
А потом я вывихнул себе плечо, купая его в его же собственной крови, после чего оказался вышвырнут из команды.
Ее глаза увеличиваются от услышанных слов, и на мгновение моя мать теряется с ответом.