— Это квартира моей матери.
Она вдруг отшатывается от меня, прикрывая распахнутый в удивлении рот ладонью.
— О, господи! И ты так просто… все это… — она эмоционирует руками. — А что, если бы она пришла, когда мы… Багиров! Ты совсем рехнулся? Господи, а я? — запускает пальцы в волосы и, тяжело дыша, отводит взгляд в сторону. — Я сама не лучше… — тихо шепчет и качает головой, а потом хлопает ладонями по бедрам и ее голос обретает решительность: — Так, ладно, было классно, но я пойду…
Алиса пускается в сторону выхода, но я перехватываю ее за руку и возвращаю обратно.
— Не паникуй, — мои губы кривит пустая ухмылка. — Я похож на того, кто знакомит девушек с матерью?
Ее ноздри раздуваются от возмущения, Алиса дергает свою руку, но я не выпускаю. Тогда она издает саркастический смешок:
— Ох, ну разумеется. У тебя столько девушек, что, боюсь, твою маму инфаркт хватит с каждой знакомиться.
Моя ухмылка становится шире.
Я перемещаю руку ей на затылок и сжимаю волосы в кулаке, подтягивая девчонку ближе.
— Ты нарываешься, Ведьма, — произношу у самых ее губ и, когда она их пригласительно открывает, я всасываю в свой рот нижнюю и прикусываю. Затем делаю то же самое с верхней. Я не целую. Мне просто нравится вкус ее губ. И звуки, которые она издает, когда я кусаю их.
Я мог бы увлечься, тем более что эта маленькая задница не против дать мне доступ к своему сладкому ротику, но гребаная вибрация в кармане джинсов отрезвляет меня.
Когда я отпускаю Ведьму, то слышу ее тихое хныканье, похожее на мольбу трахнуть ее. Этот проклятый звук заставляет мой член дернуться в джинсах и мне приходится поправить его. Я проглатываю шипение, потому что я опять твердый. Сука.
И становлюсь еще тверже, когда смотрю на Алису, которая, как и всегда в такие моменты, прячет шипы и превращается в самое невинное существо на свете. Это, черт возьми, запрещенный прием. Она не двигается, даже когда я ее отпускаю. Смотрит блестящими глазами и одновременно трогает искусанные мной губы подрагивающими пальцами.
— А теперь дай мне пару минут и не пытайся сбежать. Иначе укусов на твоем теле станет больше.
Ее глаза широко распахиваются, и я вижу, какими черными становятся расширяющиеся зрачки. Ох, блядь, мы определенно поладим с ней в постели.
Но я отвлекаюсь на телефон, обращая внимание на имя абонента, который убивает мой стояк к херам собачьим.
Гор: Какого хуя до тебя не дозвониться? Ты где?
Блядь.
Я быстро печатаю:
Занят.
Гор: Мы собираемся на хате Магомедова. Будешь?
Я: Позже.
Гор: Ок.
— О, господи… — я слышу приглушенное оханье и отрываюсь от экрана телефона, замечая шокированную Алису, которая держит в руках рамку с фото. Она медленно поднимает на меня свои большие испуганные глаза. — Почему ты с ней фотографируешься?
Ее лицо бледнеет так быстро, будто она в любой момент рухнет в обморок. А я не вижу смысла скрывать. Рано или поздно ей все равно станет известно, кем мне приходится женщина на фото.
— Наверное, потому что она моя мать.
Лицо Ведьмы становится пепельного цвета.
— Что?! Он-на… твоя м-мама?
Я лишь киваю, сдерживая ухмылку.
— Боже мой! Я ведь… я ведь наговорила тебе… Ох черт, так это ее квартира. Я с тобой… в квартире ректора? — Алиса нервно смеется, прежде чем начинает мотать головой и тараторить: — О нет, нет, нет… Иди ты к черту, Багиров. Я ухожу.
Я смеюсь и снова перехватываю убегающую маленькую истеричку.
— Почему ты не сказал мне? — она бьет меня кулачком в грудь. — Это было нечестно!
— По-моему, это было весело. Я многое узнал о своей матери.
Я слегка хмурюсь, зарабатывая еще один удар.
— Прекрати! Это не смешно!
— Не соглашусь.
Она отпихивает меня и, тыча пальцем мне в грудь, цедит сквозь зубы:
— Прости, что не могу относиться так легкомысленно, как ты, к тому, что оскорбила твою мать!
Я слабо улыбаюсь на ее пробуждающееся бунтарство и поднимаю руку, чтобы аккуратно убрать прядь волос с ее лица.
— Я никак не отношусь, — говорю я совершенно безразлично. — Мне плевать на мою мать, Алиса. — Я поддеваю пальцами ее подбородок, как бы прикрывая раскрывшийся в удивлении рот. — А теперь шевели своей маленькой задницей. Я не люблю повторять дважды.
Алиса смотрит на меня ошарашенным взглядом, раздумывая над тем, что ответить, но в итоге делает правильный выбор и признает свое поражение с глубоким вдохом.
— На улице уже вечер. А моя куртка осталась в гардеробе, — она обвиняюще вскидывает бровь. — Не буду показывать пальцем, кто виноват в этом. А мерзнуть я не хочу.