Ничего. Не отвечает. А в сети был недавно.
Я подпираю голову руками и начинаю ругать себя за то, что вообще написала ему.
Я уже собираюсь удалить сообщение, как вздрагиваю от неожиданного вторжения в личное пространство:
— Алис… — Ира придвигается еще ближе, и я быстро блокирую экран. — Ты прости меня, пожалуйста. Я не хотела… чтобы так все вышло.
Я делаю вдох и выдох, прежде чем поворачиваю голову и встречаюсь с ее виноватым взглядом.
— Правда, я жалею, что повела себя как сплетница. Ты доверилась мне, — она опускает взгляд, — а я все испортила.
Я натягиваю улыбку.
— Все нормально, Ир. Я сама виновата. Меньше буду языком трепать.
Я отворачиваюсь, но продолжаю чувствовать на себе взгляд бывшей подруги.
— Ты сегодня не ночевала в комнате… Это все из-за меня, да? — продолжает она шепотом.
— Ночевала. Просто пришла поздно. И ушла раньше, чем ты встала.
— Тебе не нужно избегать меня. Если хочешь… хочешь я перееду в соседний блок? Марина с Худяковой спелась, в общаге не понравилось, они решили квартиру снимать.
Я прикрываю глаза. Вот не хочу жалеть ее, но ничего не могу поделать с тем, что чувствую уязвимость в ее словах.
А с другой стороны, я понимаю, что, судя по всему, Худякова не жалует Иру, потому что она мягче, чем Марина.
Возможно, Ире теперь не совсем комфортно в их кругу без меня. Вот только меня это не должно никак волновать.
— Не нужно никуда переезжать, Ир. Но и подругами мы больше не будем, — в этот момент раздается звонок и я, быстро собрав тетрадку и ручки, скидываю их в рюкзак и стремительно покидаю аудиторию.
И мне вновь очень сложно удержаться и не начать искать взглядом Багирова. Я заглядываю в аудитории, столовую и даже выхожу на парковку, пользуясь большой переменой. Но машины Багирова тоже не нахожу.
Разозлившись на себя, за то что не могу просто проигнорировать его отсутствие, я достаю телефон и печатаю:
«Еще раз привет. Тебя не было весь день в универе. Все нормально?»
Отправляю. Сразу же, чтобы не передумать, убираю телефон в карман.
Зачем-то опять вспоминаю о вчерашнем дне, о его откровенных поцелуях, пожирающих мое тело взглядах и нежных прикосновениях.
А еще о том, как он довел меня до оргазма, не потребовав ничего взамен. Хотя мог бы подтолкнуть к гораздо большему. К тому, к чему я пока еще совершенно не готова…
Я думаю, дело в том, что Илая останавливает моя ложь, но, если честно, мне хочется верить, что причина его сдержанности и уважения моих личных границ… ладно, частичного уважения моих личных границ, кроется в другом.
Ничего не могу поделать с собой. Во мне теплится надежда, что он не такой высокомерный избалованный мажор, каким кажется.
Ведь вскружил мне голову не тот Илай, которого все привыкли видеть, а тот, который не боялся быть со мной откровенным на самые личные темы. Который заставил меня довериться ему и поделиться своей болью. Позволил озвучить то, что я много лет держала под замком. А потом зацеловал так, что теперь меня тянет к нему долбанным магнитом.
Даже в его отсутствие я ничего не могу поделать с этим притяжением, но пытаюсь охладить свои чувства мыслью: а испытывает ли он хотя бы один процент того, отчего кипит моя кожа и внутренности?
Судя по неотвеченным сообщениям, не очень-то Багиров разделяет мое сумасшествие… — Так-так-так.
Мои мысли в секунду разбегаются по углам, и я останавливаюсь, узнав этот голос.
— Так, значит, это не слухи? У вас все серьезно с Багирой?
Я оборачиваюсь и встречаюсь со скучающим взглядом придурка, подпирающего красный внедорожник. У них у всех такие дурацкие машины?
— Тебя это не касается, — огрызаюсь я, испытывая колоссальное желание исчезнуть из-под мрачного взгляда Гораева.
На парковке, как назло, ни одной живой души, кроме этого козла.
Уголки его губ медленно ползут вверх.
— У нас тут туса намечается за городом. Поедешь?
Мои глаза округляются от удивления. Он ведь это не всерьез?
Смочив пересохшее горло, я скептически прищуриваюсь.
— С чего вдруг такое дружелюбие?
Гораев отталкивается от тачки.
— Девушка друга становится частью компании. Нравишься ты мне или нет, он выбрал тебя. Так что, — он открывает дверь своей тачки, — вэлкам.
Я едва ли не прыскаю со смеху. Бред какой-то.
Складываю на груди руки, заявляя во всеуслышание:
— Я не сяду в твою машину даже под угрозой смерти.