Вокруг не было следов или чужих запахов, только веер брызг и облачко ароматного пара над маленьким флаконом, лежащим на полу. Дракон принюхался и поморщился – лимон и мята, самое убойное сочетание для тонкого обоняния. Он не сможет проверить, был ли тут кто-то еще, после вдыхания этого запаха его нос потерял чувствительность на пару часов.
Тут Катарисса начала приходить в себя – повернулась и ухватилась за голову с едва слышным стоном.
– Тсссс, – дракон подхватил ее под плечи, помог медленно встать.
Обычно сильная и самостоятельная полукровка тяжело навалилась на мужчину, чтобы сохранить равновесие. С трудом переставляя ноги, они двинулись прочь из ванной. Дракон мог вынести ее на руках, но понимал, что Катариссе важно выйти на своих ногах.
Стойкость Катары вызвала у лорда Сириуса двоякое чувство – с одной стороны, ему нравилось, что девушка не жалуется, не рыдает, а молча идет, изредка шипя сквозь зубы. С другой стороны, ему было непривычно. До сих пор в его жизни встречались два типа женщин: нежные домашние «цветочки», не способные терпеть малейшую боль и прожженные стервы, научившиеся получать от боли удовольствие.
Впрочем, Катарисса ухитрялась сочетать в себе несочетаемое: стойкость и хрупкость, уступчивость и упрямство. В кровать она лечь не пожелала, так что пришлось уложить ее на диван в гостиной. Отыскав в будуаре плед, дракон укутал бледную девушку, потом уселся на придвинутый к дивану стул:
– Расскажи подробно, что произошло, – попросил он, наклоняясь над полукровкой.
Катарисса прикрыла глаза и неторопливо начала рассказывать:
– Я прошла через комнаты. В гостиной и спальне ничего не трогала, только приоткрыла шкаф в будуаре, потом зашла умыться с дороги, отряхнула руки, а дальше ничего не помню.
Дракон потребовал больше подробностей, делая акцент на разных аспектах:
– Звуки? Запахи? Тени?
– В будуаре, когда я открыла шкаф, там вкусно пахло воском и лимоном, припомнила Катара, – я удивилась, потому что у нас в шкаф добавляли саше с лавандой, запах лаванды успокаивает даже вампиров, и моль не заводится.
Лорд Сириус озадачено потер лоб:
– В ванной валялся пузырек с лимонным маслом, я думаю, запах оттуда.
Катарисса так удивилась, что даже неосторожно вскинулась и тут же застонала от боли, впившейся в виски:
– Ванная пустая, там даже мыла нет! Откуда там лимонное масло? Мои сумки еще не принесли.
Дракон сохранял невозмутимое лицо, но Катара поняла, что он рассердился. Вскочив, мужчина дернул длинный шнур сонетки:
– Сейчас придет служанка, я велю ей побыть с тобой.
– Так это была, – Катарисса замешкалась, подбирая слова, – не случайность?
– Похоже, что нет, – дракон прошелся, открывая задрапированные окна одно за другим.
Катарисса смотрела на него, не отводя глаз: закутанный в темную ткань лорд напоминал ожившую мраморную статую. Распущенные по плечам влажные волосы потемнели от воды и завились на концах в упругие локоны. Прежде Катаре не раз приходилось видеть обнаженных мужчин, особенно при погружениях в воду. Надевать костюм из особой маготкани лучше всего на голове тело, но еще ни разу ее напарник по погружению или восхождению не вызывал у нее желания прикоснуться. Проверить кончиком пальца твердость мышц, упругость и гладкость кожи.
Сглотнув Катарисса закрыла глаза ругая себя за навязчивость. Ее природная ментальная защита тянула силы и невозмутимость давалась трудно. Между тем дракон обнаружил дверь, ведущую в соседние покои и, к облегчению девушки, зашел туда. Когда он вернулся, Катарисса уже удобно сидела, закутавшись в плед, наблюдала за пляской пылинок в воздухе и рассуждала вслух:
– Если это нападение, а не случайность, значит, мне хотели навредить, но кто и за что? – Катара вздохнула и поправила плед, – мои родственники еще не знают, где я, у них не было времени приготовить что-то особенное в чужом охраняемом замке. Остальные мои недруги давно считают, что я сижу у ног своего папочки в рабском ошейнике. Вывод: на самом деле охотились на вас, лорд Сириус!
Дракон рассуждения не поощрял, но и не отрицал. С непередаваемой грацией он изучал комнату, вынимал из гардин и интерьерных украшений какие-то камушки, осматривал, а потом метко швырял в обнаруженное за драпировкой открытое окно, бормоча неприличные ругательства.