— Так ты поэтому на него вчера злился?
— Угу, — кивнул он. — Но ты всё равно не принимай близко к сердцу. Дело же не в тебе. Просто он вот такой… Сама посуди: сначала Веру бросил, потом — Соньку. Так это же, кстати, не первый у него спор. Ещё два года назад наши пацаны как-то забились, что сумеют развести какую-нибудь левую девчонку из сети на селфи топлес. Он, правда, сначала отказался участвовать. Я тоже отказался, — поспешно уточнил Лёша. — Мне такие глупости ни к чему. А он почему не стал — не знаю. Фыркнул, типа, детский сад. Но когда ни у кого из наших не получилось, их, короче, девчонки послали лесом, тогда он решил показать мастер-класс. Написал одной наобум. Той, которую до этого Жоржик пытался окучить, а она беднягу жёстко обложила и отправила в чс. Ну а Онегин с ней где-то полдня переписывался. А потом перед физрой достал телефон и сказал пацанам: "Учитесь, девочки". Ну и показал, что она ему прислала-таки селфи.
— Какой кошмар… фу…
— Ну. Правда, ума у него хватило никому эту фотку потом не пересылать и не сливать, хотя Жоржик и кто-то ещё из наших прям просили, умоляли. И той девчонке написал, чтоб больше так никогда не делала. Но всё равно видишь, какой он. Никто ему не нужен. Ему нужны только победы, чтобы тешить своё эго. И чем красивее девчонка, чем неприступнее, тем круче победа. А ты такая…
Лёша запнулся и вновь залился краской. И смутившись, повторил:
— Ты только не принимай близко к сердцу. Просто забей на него.
— Так и сделаю, — вымученно улыбнулась Мика.
Да, теперь она уже полностью взяла себя в руки. Мало ли что было бы, уговаривала себя Мика. Главное — ничего такого не произошло, не успело, значит, не стоит и убиваться. Из-за этого подонка уж точно не стоит. Никто её не унизит и не опозорит, если она сама этого не позволит, а она не позволит. Спасибо Лёше.
Однако что-то её всё-таки зацепило в его словах… Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Давай ещё чайку, а? — предложил Лёша.
Она бездумно кивнула, даже не уловив смысла его слов. Пока он возился с чайником, она перебирала в уме их разговор. И вспомнила.
— Лёш, а если бы я тебе не сказала про свидание, ты бы мне что, не рассказал про этот спор? Ты же не собирался, даже не намекал… У тебя и настроение было такое хорошее…
Лёша смутился на мгновение, пробормотал:
— Ну почему… я просто… нет, рассказал бы, конечно!
— И вначале ты сказал, что не должен мне об этом говорить. Почему?
Лёша шумно выдохнул, отставил заварник в сторону, снова присел рядом.
— Ну, я не хотел тебе говорить, да. Не хотел расстраивать, ну и треплом прослыть тоже не хотелось бы, конечно. Ну, это как бы не принято у нас, у пацанов, сливать друг друга. Это как бы зашквар считается.
Лёша заметно тяготился собственных слов и всё же продолжал:
— Но не думай, я не собирался пустить всё на самотёк. Я просто хотел сначала сам с Женькой поговорить. Хотел заставить его отказаться от спора.
— Как бы ты его заставил? — с горечью усмехнулась Мика. — Не очень-то он похож на того, кого можно заставить.
— Да я бы просто предупредил его, что всё тебе расскажу, если он не отступится. И он бы отступился, точно тебе говорю. Он бы тогда сказал пацанам, что передумал или ещё что-нибудь сочинил, не знаю. Для него это не проблема. В смысле, он вообще не заморачивается, как другие. Захотел — и слился, забил на всё и пофиг ему, кто что скажет. Звезда же типа, звезде всё можно. Зато реальный проигрыш в таких вещах — это прямо вообще для него катастрофа. Жёсткий удар по самолюбию. Нокаут. Поэтому, если б я его предупредил, что скажу тебе про спор, он бы, конечно же, предпочёл слиться, типа расхотел спорить, чем получить твой отказ и проиграть.
Мика невесело хмыкнула.
— Мик, слушай, не говори ему только, пожалуйста, что я тебе всё выложил, ладно? Понимаешь, если бы я его предупредил, что расскажу, — это было бы нормально. Это было бы по-людски. А так… ну, как бы не очень. На него мне пофиг, но пацаны тоже этого не поймут…
— Не переживай, Лёш, ничего я ему не скажу, — Мика поднялась из-за стола. — Никому не скажу. Но только и ты ему ничего не говори.
И уже тише, совсем неслышно, добавила:
— Будет ему завтра нокаут.
20
Экран сотового то и дело вспыхивал, сигнализируя о входящих вызовах. Мика их не сбрасывала, но и не отвечала. Не могла.
Звонки Колесникова её нервировали, заставляли сердце болезненно сжиматься, кровоточить. Как назло, он ещё и звонил раз за разом, с пяти и до позднего вечера. Звук она отключила, но сама же при этом то и дело косилась на телефон, проверяла зачем-то. И злилась на себя за это, приказывала не думать, забыть, но какое там…