Зачислили её в 11 «Б», в тот же класс, в котором учился Лёша Ивлев. Это было хорошо. С ним появиться не так страшно, думала Мика. Не то чтобы она слишком уж боялась, но всё-таки нервничала. Неизвестно же, что и как будет. Вдруг её примут в штыки?
Робостью Мика не страдала, но с людьми сходилась тяжело. Особенно со сверстницами. Всякое случалось, и плохое тоже. Такое, что хочется забыть, но оно вечно всплывает в самый неподходящий момент. Вот и сейчас вдруг вспомнилось, как в тринадцать лет её отправили в летний лагерь. Она так радовалась, что поживёт хоть немного без отчима — он уже тогда ей осточертел. Так рвалась в этот лагерь, ждала, дни считала, а попала во враждебную обстановку.
Девочки из её отряда невзлюбили Мику буквально с первого дня. Она даже не понимала, за что. Любые её попытки подружиться с ними оборачивались злыми насмешками, какими-то подлыми выходками и унижением. Потом они и вовсе её побили. И всё, как оказалось, из-за мальчика, который нравился многим, но обращал внимания только на Мику.
В её классе подобных законов джунглей не было, но вдруг здесь так? Или ещё как-то, но тоже плохо?
Лёша зашёл за ней утром и всю дорогу до школы подбадривал:
— Да у нас нормальный класс. Девчонки нормальные. Мы часто собираемся в нашем дворе или у кого-нибудь. У нас полкласса живёт в наших домах. Ты с ними подружишься, вот увидишь.
До звонка ещё оставалось время, и на широком крыльце школы, возле одной из колонн, стояли несколько парней. Они о чём-то оживлённо беседовали, смеялись, подтрунивали друг над другом.
— Наши, — кивнул на них довольно Лёша.
Один из них, мелкий, юркий, в шутку пнул под зад другого, долговязого. Тот дёрнулся, взмахнул длинными руками, но коротышка успел отскочить на безопасное расстояние и, сгибаясь пополам, ухохатывался. Долговязый не стал его ловить, а громко, на весь школьный двор обматерил его ломающимся басом.
Лёша бросил на Мику быстрый виноватый взгляд. Она подавила улыбку. Какой всё-таки этот Лёша забавный и милый…
Неугомонный коротыш начал доставать ещё кого-то, но тут чуть не выхватил подзатыльник. Резко метнулся назад, как раз когда Мика и Лёша поднимались по ступеням, и чуть не налетел на них. Лёша вовремя прихватил его за пиджак.
— Потише, Жоржик, — цыкнул на него.
Тот хотел что-то ответить, но, увидев Мику, застыл с приоткрытым ртом. Тут уже и остальные парни её заметили, расступились, повернулись к ним, глядя на неё с нескрываемым любопытством.
— Лёха, — наконец прорезался голос у мелкого, — мы про тебя чего-то не знаем?
— Ты, Жоржик, про меня вообще ничего не знаешь, — добродушно сказал Лёша, пожимая парням руки. — Пацаны, это Мика. Микаэла, будет учиться в нашем классе.
— Новенькая? — присвистнул Жоржик.
Не обращая на него внимания, Лёша представил ей остальных:
— Костян, Гарик, Дэн, Тоха…
Мика приветливо им улыбнулась, понимая, что не запомнила ни одного имени. Ничего, ещё успеет всех узнать.
— А ты к нам откуда? — не отставал Жоржик.
— А это Женька Колесников, — кивнул Лёша на последнего парня, стоявшего чуть в стороне от всех, привалившись плечом к колонне и спрятав руки в карманах.
Мика повернулась к нему с вежливой, но вполне искренней улыбкой и… почувствовала, как эта самая улыбка застыла на лице дурацкой гримасой. Как? И он здесь?
Это был тот самый парень, которого она видела во дворе полторы недели назад. Тот, который больше всех подтянулся на турнике. Тот, который наблюдал за ней. Он и сейчас её разглядывал. Не так, как все. Те смотрели со смесью любопытства, удивления, растерянности. Ну и не без смущения, опять же.
А этот наблюдал с еле заметной полуулыбкой. Неотрывно, нескромно, даже немного нахально. Смотрел так, будто знает про неё что-то пикантное, и это его забавляет. Смотрел, чуть подщурив веки, так что глаза тонули в тени густых ресниц.
Во рту он держал зубочистку, как сигарету, слегка её передвигая между губ. Почему-то от этого, по сути, невинного занятия сквозило такой откровенной чувственностью, буквально на грани непристойности, что Мика смутилась.
Это вообще было странно, но и тогда, и сейчас от его взгляда Мике сделалось не по себе. Даже затылок взялся мурашками, как от холода. А щеки, наоборот, опалило жаром. А ведь не он первый, не он последний так открыто её разглядывает. Интерес к себе у противоположного пола она начала замечать ещё лет в четырнадцать, если не раньше. Давно привыкла к мужским взглядам — пристальным, восхищённым, дерзким, робким, раздевающим, словом, всяким. Иногда это раздражало, иногда — смешило, но вот так смущалась она впервые. И не понять, почему.