Мика отвернулась от него. Переспросила коротыша, которого все звали Жоржиком. Тот повторил свой вопрос:
— А ты откуда к нам?
— Я в двадцать четвёртой училась. Это в центре…
— Переехала? — спросил долговязый. — А Лёху откуда знаешь?
— Мы соседи, — ответила Мика, подмечая, как остальные парни неосознанно подбоченились. С одной стороны в их лицах и жестах проскальзывало юношеское смущение перед ней, а с другой — каждый из них так и норовил завладеть её вниманием. Кроме этого, с зубочисткой, разумеется. Тот ни слова ей не сказал, не подошёл ближе. Так и держался поодаль, со стороны взирая на неё и на это токовое игрище самцов со снисходительной усмешкой.
Мика старалась его не замечать, не смотрела туда, где он стоял, слушала слова других мальчиков, улыбалась им, отвечала, но даже не видя, ощущала его присутствие.
Это потому что он так нагло на неё пялится, объяснила она себе собственные ощущения. Конечно, это нервирует! А интересно, он вспомнил её? Узнал? Ой да, конечно, узнал! Наверняка потому и пялится, что узнал.
Тут к ним подлетела девушка в коротенькой юбочке и на высоченных каблуках. Мика невольно отметила, что в двадцать четвёртой её за такой смелый наряд развернули бы с порога. Тут же, видать, нравы были куда демократичнее.
Девушка поздоровалась с парнями, кокетливо и игриво.
— Сонь, познакомься, это Микаэла. С нами будет учиться.
Соня скользнула по ней беглым, но в то же время цепким взглядом. И хотя вполне дружелюбно улыбнулась, но Мика мгновенно ощутила недобрую настороженность. Соня ей однозначно не рада. Более того, в её жестах, интонации, взгляде явственно читалось незримое послание — своего рода предупреждение: «Даже не думай посягать на мою территорию. Держись скромненько в сторонке, если не хочешь проблем».
— Звонок уже скоро, — сказала Соня парням, — долго вы ещё тут стоять собираетесь?
Потом повернулась к тому, с зубочисткой:
— Привет, Жень. Идёшь?
Он отпружинил от колонны, гибко, по-кошачьи двинулся к ним. Мика зачем-то бросила на него быстрый, неловкий взгляд — он, слава богу, не видел. Перестал наконец её разглядывать.
— Иду, Солнце, — всё с той же полуулыбкой произнёс он, чуть растягивая гласные. По-хозяйски приобнял Соню за талию и повёл за собой к дверям.
За ними в школу потянулись и остальные.
8
Первые дни Мика волей-неволей сравнивала эту школу с прежней и удивлялась, насколько здесь всё иначе. После строгих, а в чём-то даже чересчур строгих, порядков, царивших там, ей казалось, что здесь — полнейший разброд и шатание. Причём во всём.
Это касалось не только пресловутого дресс-кода, которого в той школе придерживались неукоснительно, порой доводя ситуацию до абсурда. Так, например, однажды Мику отправили с уроков домой за неподобающий вид всего лишь потому, что она пришла в чёрной юбке, тогда как «цвет» школы был синий.
Тут же ни о чём подобном даже не слышали. Мини-юбки, пёстрые блузки, декольте, кожаные леггинсы — пожалуйста. Яркий макияж, смелые причёски, дреды, пирсинг — да ради бога. Разве что тоннелей и ирокезов пока не встречалось, но в параллельном классе училась девочка с волосами цвета фуксии. И никого, в том числе учителей, её вид ничуть не смущал.
Парни тоже ходили кто во что горазд — в свитерах, толстовках, джинсах, спортивном. Для Мики, привыкшей видеть мальчиков в элегантных костюмах и при галстуках, такая свобода казалась попросту анархией.
Дисциплина тоже хромала на обе ноги. И если на уроках ещё соблюдался какой-никакой порядок, то на переменах творилась сущая вакханалия. Те, что помладше, с диким ором носились по коридорам, сшибая на пути всех и вся. Те, что постарше, умудрялись отвешивать им пинки на ходу. Старшеклассники и старшеклассницы курили в уборных, но это они хотя бы делали тайком от учительских глаз. А вот обнимались-целовались в открытую… не все, конечно. И не все так уж напоказ. Но хватало и одной парочки, которая постоянно мозолила глаза.
На каком бы этаже они ни занимались, Соня Рогозина и Колесников почти перед каждым уроком торчали у окна напротив кабинета и целовались. Иногда их любовные игры выглядели жуть как вульгарно — это когда Соня усаживалась на подоконник, раздвинув ноги, а Колесников умещался промеж.
Мика умерла бы скорее, чем позволила себе подобное. А Соне явно нравилось вот так откровенно показывать всем их "любовь", она обнимала его за шею, взъерошивала на затылке волосы, а порой ещё и без стеснения обвивала его ногами, скрещивая их у него за спиной.