— Ваня, — Адриан перехватывает ход моих мыслей. Качая головой, я глубоко вдыхаю, прежде чем выдохнуть. Действие было приземленным.
— У нас есть секретный проход, который проходит под домом. Мне удалось застать мужчину врасплох ровно настолько, чтобы я рванула к входу, — рассказываю я. — Где-то по пути он выстрелил в меня.
— Он не последовал за тобой через коридор? — в его тоне звучит еще одна нотка подозрения. Я качаю головой.
— Там внутренний замок, — говорю я. — После того, как он заперт, единственный способ разблокировать его — это ввести пароль изнутри дома или вручную из туннеля.
Он кивает головой, его рот слегка поджимается, когда он воспринимает это.
— Значит, ты пришла прямо сюда?
Я пожимаю плечами.
— Я так думаю… Все немного размыто, — он ничего не говорит, просто смотрит на меня дольше, чем мне удобно, прежде чем кивнуть головой, как будто он решил что-то важное.
— Ты пришла ко мне, — это не вопрос. — Ты думаешь, я защищу тебя, — опять же не вопрос. Он знает, почему я здесь. Мы оба знаем. Он единственный, кто может защитить меня. Если это не он пытается меня убить. Опять же, если бы это было так, он, вероятно, просто позволил бы мне истечь кровью.
— Я не… — я делаю глубокий вдох. — Больше никого нет.
Это жестокий смех. Тот, который он дал мне, когда я попросила присутствовать на похоронах Ады. Холодно, морозно, как в тундре. Я чувствую, как надежда в моей груди тонет, как Титаник после того, как он столкнулся с этим дурацким айсбергом. Без его помощи я бы утонула в ледяных глубинах того, что оставила после себя моя семья.
— А что насчет твоего жениха? — его бровь вопросительно приподнимается. Я чувствую, как кровь отливается от моего лица. — Петр Спиридако, если я не ошибаюсь.
Я остаюсь тихой.
— Вы двое довольно влиятельная пара, — он ухмыляется. — Две правящие греческие мафиозные семьи, слившиеся в результате брака, — это силовой шаг, которого многие не ожидали, — он делает паузу. — Особенно потому, что еще несколько лет назад вы все перерезали друг другу глотки на улицах.
Моя челюсть сжимается, желчь поднимается вверх, обжигая грудь и горло. Черт, здесь жарко.
— Ты не можешь… — я запинаюсь в своих словах. Почему я не могу дышать?
— Что нельзя? — он презрительно издевается. — Скажи мне, мышонок. Почему ты побежала в змеиное гнездо вместо безопасности другой мыши?
Я не могла бежать к Петру. Я бы не стала.
— Он мог быть тем, кто на нас напал, — мне удаётся произнести эти слова довольно спокойно. Его сомнительное выражение лица говорит о том, что он не верит ни одному моему слову.
— Тебе действительно не следует лгать, мышь, — ругается он.
— Нет, — огрызнулась я, задвигая руки под простыню, чтобы он не увидел, как они дрожат. Если он отдаст меня Петру, я стану жареной индейкой на День Благодарения со всеми приправами. Мой жених не добрый человек, но для моего отца это не имело значения. Что имело значение, так это армия, которую Петр привез с собой из Греции. Тот, который он планировал использовать, чтобы уничтожить Адриана и Суверенное Братство.
— Обидчиво. Обидчиво, — его ухмылка становится глубже. — Оказывается, в раю не все идеально, хм. Он такой ужасный в постели, мышонок? — он подходит к кровати, его зрачки расширяются, и он облизывает сочные губы, словно хищник, готовый сожрать следующую порцию еды.
Сочные?
Черт возьми, нет.
Вкусные.
Блин, не вкусные. Не вкусно.
Будь проклята та часть моего мозга, которая просто читает порно. Теперь я романтизирую человека, которого ненавижу. Тот, кто позволил моей лучшей подруге умереть. Он взял единственную вещь, которая имела для меня наибольшее значение в мире, и погасил ее свет.
— Он заставляет тебя чувствовать грязные вещи между твоими толстыми, пышными бедрами? — он напевает на меня. Адриан ставит колено на край кровати и наклоняется надо мной, положив одну руку надо мной на изголовье. — Ты играешь сама с собой по ночам? Проводишь пальцами по своему маленькому пухлому клитору, пока ты думаешь о нем в грязных мыслях?
Да, определенно нет.
— Моя сексуальная жизнь не твое дело, — шиплю я, отстраняясь от его близости. Еще одна мрачная ухмылка.
— Не может быть так хорошо, если этим не стоит делиться, — он пожимает плечами. — Ну что ж. Думаю, я просто попрошу его прийти и забрать мусор.
Я вздрагиваю от последнего слова. Мусор. Это не первый раз, когда меня так называет мужчина.
— Ты не можешь, — срочно говорю я ему.
— Что не могу? — он слегка наклоняет голову. — Позвонить ему? Уверяю тебя, я могу, и я это сделаю.