Я бы сдала в полицию Дениса и прошла бы все девять кругов ада на освидетельствовании. Но Никита… Его нежные заботливые руки… Грязные словечки… Красивый член… Его я хотела еще. Серьезно. Даже сейчас, на утро после группового изнасилования я бы отдалась этому мужчине еще раз. Без сомнений. Что это? Стокгольмский синдром?
Всю лекцию я не спускала с него глаз, но он как будто избегал моего взгляда нарочно. Даже когда я подняла руку, чтобы задать вопрос, он равнодушно скользнул взглядом мимо и спросил кого-то другого.
Не знаю, чего я хотела добиться.
Но после окончания, когда всем разнесли шампанского и началось неформальное общение, я вдохнула, выдохнула и пробилась к нему. Вокруг толклись какие-то девицы, томно опускавшие ресницы и накручивающие волосы на пальчики. В голосах их были низкие грудные нотки, а грудь они демонстрировали уже совсем непристойно. Знали бы вы…
В возникшей паузе я подняла бокал и спросила:
— Никита Андреевич, вы такой опытный работник, на такой ответственной должности… Неужели вы никогда не хотели переехать в Москву, в головное отделение?
Он наконец посмотрел мне в глаза и между нами заискрилась нить напряженного взгляда. Конечно, он меня узнал, и теперь в карих глазах плавилось и кипело золото.
— Я обдумывал эту мысль, но мне всегда была ближе позиция серого кардинала, нежели короля.
И он отсалютовал мне бокалом и отвернулся. Что это значит? Я не ушла. Стояла, ждала, пока он останется один и выбрав момент все-таки продолжила:
— Но ведь руководство у вас в крови, это заметно.
Он посмотрел мне в глаза и поняв, видимо, что я не отстану, подхватил меня под локоть и увел в сторону.
— Чего ты хочешь? — прошипел он. — Развлеклись и забыли. Ты сама сказала, что тебе все понравилось.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но неслучайно же мы еще раз встретились.
Не меняя ледяной вежливой маски на лице, он сказал тихим хриплым голосом:
— Ты, Мариш, просто огонь, я не шутил. Но тебе меня одного будет мало. А я боюсь, знаешь, не потянуть твой темперамент и не удовлетворить тебя теперь, — он скривил губы, когда к нам приблизилась еще одна из настойчивых девиц и добавил более официальным тоном: — Так что Марина Сергеевна, да? Наши филиалы делают одно дело, но по-разному. Всему свое время и место
И он ушел, так и не взглянув на меня больше за весь вечер.
Денис и Ольга
Лакированный длинный стол уводит в невообразимую даль. Туда, где на той стороне сидит, развалясь, главный босс — Виталий Андреевич. Владелец 51 % акций. Жирная скотина, под чью дудку компания «Громовержец» пляшет уже второй год, потому что он собрал «роял-флэш», через подставных лиц выкупил все свободные акции и прижучил своих врагов на их же территории.
«Сука, как я ненавижу этот современный бизнес, где мы должны танцевать и приседать перед этими бывшими партийными функционерами, тварями, которые вступали в пионеры со сладким молочком на губах, заходясь в оргазме от каждого слова клятвы: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…»
Денис натянуто улыбнулся и пошел вдоль рядов стульев туда, где розовела туша. Он на вершине пищевой цепочки. Выше него нет никого. Рядом — есть.
Но сейчас, как никогда, этот стол напоминал ему хуй с яйцами, облизанный старательной соской, влажный и блестящий. И по мере того, как он шел туда, к поперечному столу, к «яйцам», ему все больше казалось, что он заглатывает этот хуй сам.
Как же он ненавидит…
Что тогда, в пионерском детстве ненавидел, что сейчас.
И никак, никогда уже не собрать кодлу лучших верных бойцов и не отмутузить это жирное пузо, не послать пулю в лоб в его родном доме. Бронированные мерсы, десять человек охраны, трехметровые заборы.
Времена другие.
Теперь решают бабки и связи.
А не смелость и верность.
— Ну что, дорогие мои! — начал босс, и дорогие заулыбались, сверкая фальшивыми белоснежными коронками. — У нас сегодня всего парочка дел. Надолго вас не задержу. Мы посмотрим результаты работы первого полугодия нашего нового направления и что дальше можно сделать для его развития. Ольга Викторовна, ждем вас!
Денис стиснул зубы.
Что ж, он поторопился с ненавистью к пионерам.
В новом мире было кое-что, что он ненавидел куда сильнее.
Ольга Викторовна, стройная блондинка лет двадцати семи, на высоченных каблуках, в узкой черной юбке до колена, в белой полупрозрачной блузке и очках а-ля «строгая училка» процокала к экрану для презентаций и развернулась к собранию.