Я разворачиваю ее, и она визжит, ее руки обвиваются вокруг моей шеи в стальной хватке, как у ребенка с кем-то, кому они доверяют. А потом она смеется и хихикает так сильно, что я не могу не улыбнуться в ответ.
— Ты можешь хотя бы сказать мне, чем мы будем заниматься потом? — кричит она между смехом.
— Ты действительно хочешь знать?
Мои губы находят ее шею, и я посасываю незамеченное место на ее ключице, пока ее дыхание не прерывается.
— Как только мы закончим танцевать под дождем, я сделаю...
— Что ты сделаешь?
Потребность в ее тоне заставляет меня напрячься.
— Я трахну тебя в душе, принцесса.
Ее зрачки расширяются, и она громко сглатывает, когда ее тело льнет ко мне.
Какая-то ее часть все еще может бороться со мной, но достаточно скоро она поймет, что ей не вырваться из моей хватки.
Дядя был прав. Я все разрушаю.
Но это первый раз, когда я хочу сохранить что-то, а не разбивать на кусочки.
Глава 37
Астрид
Эта королева жертвует собой ради короля.
Я тяжело дышу, когда мы с Леви, выйдя из душа, надеваем какую-то одежду.
И под какой-то одеждой я имею в виду, что он надевает черные боксерские трусы, а я майку его команды.
Это было... вау. Умопомрачение — это преуменьшение, чтобы описать то, что только что произошло в ванной.
Я чувствую себя такой использованной и довольной.
Отдайте должное Леви, что я одновременно испытывала совершенно другие эмоции.
— Номер 10 никогда не выглядел так чертовски хорошо.
Он переводит потемневшие глаза с моей груди туда, где майка доходит до середины бедра.
Я поднимаю волосы вверх.
— Да?
Ради любви к Викингам. Я флиртую с ним прямо сейчас?
— Знаешь, как это будет выглядеть ещё лучше?
— Как?
— На полу.
Он тянется ко мне, но я, хихикая, вырываюсь из его объятий.
Я бегу по коридору, мои босые ноги шлепают по деревянному полу.
За моей спиной раздаются грохочущие шаги. Страх и возбуждение вспыхивают в животе, и я бегу быстрее. Точно так же, как добыча, которую хочет Леви.
Две руки хватают меня сзади. Я визжу, когда мои ноги отрываются от пола, и он разворачивает меня.
Его горячие, хриплые слова щекочут мне ухо.
— Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. Я всегда поймаю тебя, принцесса.
— Я знаю, — задыхаюсь я, мое сердцебиение почти выскакивает.
— Тогда почему ты убежала?
Потому что, возможно, мне нравится ощущение, что за мной гонятся. Возможно, мне нравится ходить с ним по тонкой грани между здравомыслием и безумием.
Мне нравится, как колотится мое сердце, будто у меня вот-вот случится сердечный приступ.
Он подводит меня к краю, и мне нравится.
— Это секрет, — смеюсь я и продолжаю бежать вниз.
Он ловит меня на кухне, заставляя визжать.
Единственная причина, по которой он отпускает меня, это то, что нам нужно поесть.
Он отодвигает стул:
— Садись.
Я сажусь, оглядывая красно-черную кухню. Это открытый бар с холодильником, похожим на шкаф, и мраморными стойками.
Затем мой взгляд падает на самую красивую вещь на кухне.
Его грудь слишком скульптурна, я легко могу сосчитать каждый из его шести кубиков пресса. Его мышцы напрягаются с каждым движением — словно он может сокрушить все на своем пути. Он даже может раздавить меня, если захочет.
Черные боксеры очерчивают его сильные бедра футболиста, едва оставляя что-либо для воображения.
А еще эта дорожка волос.
Теперь я понимаю, почему все девушки одержимы этим мужским совершенством. Дело не в дорожке волос, а в том месте, куда она ведет.
К некому органу, который был внутри меня несколько минут назад. Твердый, толстый и…
— Нравится то, что ты видишь, принцесса?
Я перевожу взгляд на его веселые глаза.
— Я не смотрела.
Ухмылка мудака становится шире.
— Что-то на твоем лице говорит об обратном.
Я отворачиваюсь, вытирая рот. Пожалуйста, скажите мне, что я не пускала слюни.
— Ты покраснела, принцесса. Ничто не может стереть это.
Я разворачиваюсь, чувствуя, как мои щеки пылают сильнее, чем раньше.
— Поторопись, чтобы мы могли отправиться в школу.
Он исчезает за прилавком и бросает через плечо.
— Нет.
— Что?
Он смотрит на меня с другой стороны, опираясь на обе руки, пока его великолепное лицо не оказывается на моем.
— Скажи мне, когда ты в последний раз нарушала правила? — он улыбается, и когда улыбка достигает его глаз, я не могу не улыбнуться в ответ. — Ты слишком встревожена, принцесса. Что я говорил о: живи настоящим?
— Я жила настоящим, разве нет?
Мои щеки пылают, вспоминая, как сильно я кричала в душе, когда он исчез у меня между ног.
— Конечно, жила. — он постукивает меня по носу. — Ты чертовски очаровательна, когда краснеешь.
Я отмахиваюсь от его рук.
— Мне не нужно нарушать правила, чтобы жить настоящим.
— Когда ты в последний раз прогуливала?
— Вчера, не забыл?
— Это не считается. У тебя не было выбора.
— А если я все-таки прогуляю, каков план?
Он неодобрительно качает головой.
— Планы бросают вызов самому смыслу прогула. Мы просто поплывем по течению.
— Поплывем по течению?
— Поскольку идет дождь, мы останемся внутри и займемся домашними делами.
— Домашними делами?
— Например, я трахну тебя так, принцесса, что из глаз полетят искры.
Мои щеки превращаются в огненную яму, и от этого обещания по спине пробегают мурашки.
Дерьмо. Я открыла эту часть себя только вчера и уже не могу насытиться. Я превратилась в нимфоманку или что-то в этом роде?
— Я имею в виду, если тебе не больно? — спрашивает он, приподняв бровь.
— У меня ничего болит.
У меня все болит. Но я не позволю этому испортить удовольствие.
Ха, я начинаю думать, как Леви.
Ночь с дьяволом, и я уже думаю, как он.
— Ты любишь яичницу? — он исчезает под прилавком, когда звук и лязг кастрюль заполняют пространство.
— Ты умеешь готовить? — спрашиваю я.
— Я научился одному-двум трюкам, проведя здесь время.
— Ты не живешь с Эйденом и твоим дядей?
— Живу, но не называю это своим домом.
Он снова появляется с кастрюлей и посудой и направляется к плите.
— Я тоже периодами чувствую, что папин дом — это не мой дом.
Он наклоняет голову.
— Периодами?
— Не знаю, как это объяснить, но временами я чувствую себя как дома.
Когда рядом только папа. Когда я не вижу лиц Виктории и Николь и не слышу их насмешек. Когда я помогаю Саре на кухне, как раньше делала с мамой.