“Парень с головой, — с уважением подумал Бутурлак. — После пистолета должны пахнуть железом, а если ошибка — холодные”.
“Ястребок” отпустил руки Груздевой, подошел к кровати, потрогал подушку и простыню под одеялом.
— Гражданка Груздева, вы никуда не выходили сейчас? — спросил Демчук, поняв Вербицкого.
— Ты что, сдурел?
— Отвечайте на вопрос!
— Куда же могла? В такую ночь!
Проснулась девочка, испуганно села на кровати. Груздева бросилась к ней, обняла, прижала к себе, будто закрывала собственным телом от тех, кто ворвался ночью в их дом.
Вербицкий повернулся к Демчуку.
— Вроде правду говорит… — Пожал плечами.
— Позови кого-нибудь из соседей, — приказал Антон Иванович. — Мы вынуждены сделать у вас обыск. — Подошел к Груздевой. — С кем виделась сегодня вечером на озере? — спросил с угрозой.
— Ты что, в своем уме?
— Я, гражданка Груздева, при исполнении обязанностей, и прошу вас!..
— Ладно уж, — махнула рукой, — я думала, как порядочные, за бутылкой…
— Вы знаете, что самогоноварение…
— Да замолчи! Немцы за самогон расстреливали, и то гнала!
— Пользуетесь гуманностью Советской власти? — спросил Петр Андреевич.
— Чего это он? — набросилась на Ротача Груздева.
— Правильно говорит, — одобрил Демчук. — Власть к вам со всем уважением, а вы!
— Это ты — с уважением? Ночью и с оружием?
— Ты помолчи, Леся Устимовна! — как-то сразу перешел на домашний тон Демчук. — Должны сделать у тебя обыск, поняла?
— Если самогон ищете — пожалуйста, есть еще… Сама покажу. Больше ничего нет.
— Сами посмотрим…
Вербицкий привел двух понятых. Молодую женщину с живыми глазами и старика — ее отца. Стали в дверях, с интересом осматриваясь.
Демчук предложил:
— Начали, товарищ Вербицкий, времени мало.
Собственно, в хате и смотреть нечего было — какая мебель в сельском жилье: сундук, шкаф, полочка с посудой…
Бутурлак сел у дверей рядом с Ротачем. Сказал тихонько:
— Я не верю, что эта женщина вместе с бандеровцами.
Тот наклонил голову.
— И я тоже. Но Демчуку виднее. Здесь иногда такие нюансы бывают… Переплелось все так, что постороннему человеку и не понять.
Обыск ничего не дал. Две бутыли мутноватого самогона, и все. Демчук написал акт, дал подписаться понятым.
— Пойдем, гражданка Груздева, — приказал. — А ты, Настя, — повернулся к молодой женщине, — посмотришь за девочкой.
Наконец смысл того, что произошло, дошел до Груздевой.
— Ты что, сдурел? — подступила к Демчуку. — Или не допил с вечера?
— Сама знаешь, непьющий я.
— Лучше уж иметь дело с пьяницами.
— Тебе, конечно… — как-то мрачно согласился Антон Иванович. — Значит, задерживаем тебя, вот так…
— Я тебе задержу! — схватилась женщина за ухват, но Вербицкий быстро перехватил ее руку.
— Ну-ну, спокойно! — прикрикнул.
— За что? — побледнела Груздева, наконец поняв, что с ней не шутят. — Неужели и правда за самогон? Да ведь не одна я…
— И до других доберемся, — пообещал Демчук. — Возьми теплые вещи, потому что в подвале замерзнешь.
— Меня — в подвал?
— А кого же?
— Ну, — пригрозила кулаком Груздева, — отольются тебе вдовьи слезы! — Но не заплакала, не заголосила, только бросила злой взгляд на всех, взяла ватник и теплый платок, попросила соседку совсем спокойно: — Посмотри за Фросей, Настя. Долго они меня не задержат, не имеют права. Не оставляй девочку без присмотра.
Она набросила на плечи ватник и пошла к двери, не оглядываясь и не обращая внимания на плач дочери, только опять недобро глянула на Демчука.
Бутурлак случайно перехватил этот взгляд и сжался — так смотрят только на заклятых врагов.
“А здесь и в самом деле нюансы — и так просто не разберешься”, — подумал.
Светало, и сизая полоса тумана, что лежала над озером, растворилась в прозрачном воздухе.
Андрей и Вера сидели на краю неглубокого рва, по дну которого сбегал в озеро ручеек. Весной он выходил из берегов, но сейчас ручей можно было перейти, не замочив колен. Берега его поросли одуванчиками, и Вера плела широкий и очень красивый золотой венок. Она уже дважды примеряла его, смотрясь в спокойную, прозрачную воду, спрашивала Андрея, идет ли ей, а он только кивал в ответ, не зная, что сказать, — она была красива, настоящая принцесса из сказки.
Они сидели уже более часа, наблюдая, кто и куда выходит из села. На рассвете Андрей с Филиппом разбудили Веру и еще пятерых надежных ребят и девочек, разделились на пары и теперь следили внимательно за всеми, кто ходил по селу.
Вере выпало быть с Андреем. Ему хотелось этого, но для отвода глаз предложил Вере пойти с Филиппом. Девушка возразила: зачем, мол, разлучать братьев, пусть уже Филипп идет с Сергейкой, к тому же и пост у них важный — дорога, что ведет к райцентру.