— Жить надоело? — зашипел в ухо. — Придется подождать немного.
…Коршун обошел вокруг скрюченного у его ног Лебединского, приказал:
— Ну-ка, хлопцы, поставьте его на ноги, что-то мне захотелось посмотреть ему в глаза.
Подскочили, подхватили, подвели. Младший лейтенант скользнул вокруг взглядом. Два небольших шалаша из веток стоят в еловом молодняке — увидеть их можно только вблизи. Рядом вход в землянку, дальше на веревке висит в беспорядке какое-то тряпье, на поляне горит костер, в чугунке что-то кипит, пахнет кулешом. Коршун стоит в двух шагах от него. Вот он какой: выбритый, короткая стрижка ежиком, поверх чистой и даже выглаженной рубашки серый пиджак.
Стоит расставив ноги и засунув руки в карманы синих с красным кантом офицерских галифе.
Коршун смерил Лебединского оценивающим взглядом, сказал ровным и спокойным тоном:
— Вот и увиделись! Вы нас ночью ждали и неплохую встречу подготовили, но извините, что нарушили ваши планы.
Младший лейтенант смотрел поверх его головы на лес, подступивший вплотную к поляне. Думал, в селе есть информатор. И еще: Коршун сейчас будет истязать его. Выдержит ли?
Будто отвечая на его мысли, Коршун спросил:
— Откуда в Острожанах узнали о том, что мы решили прошлой ночью идти на село? И про тайник в школе?
Лебединский продолжал смотреть поверх его головы, будто не слышал вопроса.
— Вот что, — распорядился Коршун. — Привяжите-ка его к дереву. А то разговор у нас начинается как-то вяло.
Бандеровцы подтолкнули Лебединского к старой толстой березе. Прикрутили так, что не мог пошевелиться.
— Хорошо, — одобрил Коршун. — А теперь оставьте нас наедине!
Когда все отошли, сел напротив младшего лейтенанта, прикурил цигарку, положил ногу на ногу. Помолчал немного и начал так, будто они вдвоем сидели в гостиной в удобных креслах и вели непринужденный разговор.
— Обстоятельства заставили меня взяться за оружие, а так, юноша, я адвокат — и по образованию, и по духу, то есть должен защищать права человека, вверившего мне свою судьбу. Думаю, если вы будете откровенны со мной, не раскаетесь.
Младший лейтенант смотрел на лес и небо, он уже не чувствовал связанных за спиной рук, казалось, не чувствовал и самого себя, тело сделалось невесомым, каким-то чужим, и Лебединский обрадовался: если станут пытать, наверно, не будет больно.
А Коршун продолжал:
— Я отослал своих людей для того, чтобы вы, не колеблясь, назвали имя предателя. Кроме меня, здесь четверо. От кого-то из них в Острожанах узнали о нападении и тайнике с документами в школе. Вам известно, от кого? Если вы назовете имя предателя, я подарю вам жизнь. А может быть, в селе каким-то другим путем узнали о наших планах?
“Ишь чего хочет! — подумал Лебединский. — Скажи я ему об услышанном Сергейкой разговоре, он отомстит мальчугану, и смерть ребенка упадет на мою голову…”
— Мы тратим напрасно время, господин Жмудь, — ответил, впервые посмотрев Коршуну в глаза.
— Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам воздействия. — Коршун поднялся, выпустил табачный дым прямо в лицо младшему лейтенанту и погасил цигарку о кончик его носа.
Лебединский закрыл глаза от боли; а казалось, что его тело уже не будет чувствовать ничего.
— Вот так, товарищ, — заговорил Коршун уже совсем другим тоном. — Хочу предупредить, что это только цветочки.
У Коршуна было хорошее настроение. Все шло так, как ему хотелось. Хорошо, что Гришка вовремя увидел Андрея и они успели навострить лыжи. Отличный парень растет — Гриша. Действительно их с Северином косточка. Надо будет помочь ему выбиться в люди. Отблагодарить Северина за давнюю помощь. Бедный Северин! Такой жизнелюб, человек с такой хваткой — и погиб от случайной бомбы.
Гриша рассказывал: на какой-то станции недалеко от Львова советские самолеты бомбили гитлеровские эшелоны с техникой, а Северин на своих подводах как раз проезжал через городок.
Гришка бросился к какому-то подворью, спрятался, а отец с матерью побоялись оставить подводы — от них не осталось ничего, прямое попадание…
Гришка добрался до Львова. У него был адрес старого приятеля Кирилла, и тот принял его.
Советские войска наступали так быстро, что Коршуну тогда не удалось попасть в Острожаны, где в конюшне Северина он соорудил тайник — не с документами, как говорил своим подчиненным, плевать он хотел на любые самые важные документы. В тайнике хранились деньги и ценности. Денег, правда, не очень много (где возьмешь валюту во время войны — всего тысячи три, если считать на доллары), но в железном сундучке, закопанном под яслями, было немало золота и ювелирных изделий, награбленных отрядом Коршуна в окрестных селах и местечках. Хватит на всю жизнь и ему, и наследникам, если они у него будут. А нет, повезет Гришке — тоже неплохо, все же своя кровь.