Вообще в последнее время настроение у Северина Романовича часто портилось. Не потому, что торговля шла хуже или что-то в хозяйстве не ладилось, — нет, слава богу, свиньи набирали вес, рыба ловилась, и уже четыре лошади стояли в конюшне. Но как подумает, что красные взяли Киев и продвинулись к Полесью, делалось не по себе. Правда, остановились, и, если верить Геббельсу, навсегда. А скоро, мол, доблестная немецкая армия, выпрямив линию фронта, перейдет в наступление. Но Кирилл рассказывал, что немцы строят укрепления где-то там на западе, значит, не о наступлении, а об обороне думают… Кирилл уверял также, будто у Бандеры хватит сил, чтобы контролировать леса вокруг Острожан и дальше, и что красные не осмелятся сунуть сюда нос, но… Северин Романович только вздохнул тогда в ответ.
На всякий случай начал потихоньку колоть свиней — за сало давали золото, случалось, и драгоценные камни, а с золотом он не пропадет: еще не весь мир — Украина, вон в Канаде сколько земляков устроилось, живут хорошо… Тем более что у Северина Романовича была твердая договоренность с Кириллом, чтобы вовремя предупредил, когда возникнет реальная опасность. В сарае за конюшней стояли две крепкие смазанные подводы, он сам придирчиво осмотрел их и запретил пользоваться ими в хозяйстве. Только один раз разрешил запрячь в них коней — в ту ночь, когда грабили польское село, но тогда сам бог велел, грех было не воспользоваться панским добром…
Сегодня на рассвете он внезапно проснулся и сел на постели. С улицы донесся гул мотора, и свет автомобильных фар скользнул по окну, — его сразу прошиб холодный пот.
Жмудь торопливо нащупал брюки и, не забыв сунуть в карман подаренный братом немецкий вальтер, босиком, со свечкой в высоко поднятой руке вышел на веранду, спросил громко:
— Кто здесь?
Калитка заскрипела, и по выложенной кирпичом дорожке к веранде двинулись двое.
Северин Романович стиснул в кармане рукоятку вальтера, но, увидев в дрожащем свете свечи высокую офицерскую фуражку, сделал шаг навстречу, изобразил на лице улыбку, будто офицер мог в темноте увидеть ее.
— Прошу, господа, — поклонился почтительно. — Какое-то неотложное дело ко мне?
Двое поднялись по ступенькам. Один смотрел на Жмудя молча и холодно, второй, одетый в блестящий плащ, выступил из-за его спины и спросил по-украински:
— Прошу пана, вы — Северин Жмудь?
— Да, я, — поклонился Северин Романович еще почтительнее. — Имею честь быть старостой этого села.
Офицер что-то тихо проговорил. Северин Романович, уже немного насобачившийся в немецком, на этот раз то ли от волнения, то ли со сна не понял ничего.
— С вами разговаривает гауптман Либлинг, — сказал человек в плаще. — Нам срочно нужен ваш брат — Коршун.
Жмудь отступил, приглашая гостей в дом, но они не сдвинулись с места.
Северин Романович переступил с ноги на ногу — чувствовал себя неловко босиком и в ночной рубашке.
Кроме того, с братом у них условлено: он не знает, где Кирилл, и вообще впервые слышит про Коршуна, кто бы ни спросил…
Наверно, переводчик правильно истолковал его молчание, потому что дальше сказал уверенно:
— Коршун должен был предупредить вас, что его может разыскивать Марк Степанюк…
У Северина Романовича немного отлегло от сердца.
— Вот так бы и сразу, — ответил. — Прошу уважаемых господ в дом…
— Дело неотложное, — остановил его переводчик. — Гауптман хочет знать, когда Коршун может быть здесь.
Жмудь ответил уклончиво:
— Ну, часа через полтора. Сейчас пошлю хлопца верхом…
— А быстрее?
“Что я, дурной — коня загонять?” — хотел возразить Жмудь, но поостерегся, пообещал:
— Может и быстрее… — Перегнувшись через перила веранды, он громко позвал: — Андрей, проснись! Говорю тебе, Андрей! Вот я тебя, сукин сын, кнутом сейчас!
— Чего ругаетесь? — послышалось с риги. — Наработаешься за день — и ночью поспать не дадут!
— Я тебе посплю! Седлай Серка, лодырь проклятый, да быстрее! — Оглянулся на гауптмана — доволен ли? — пригласил: — Прошу, господа, в дом.
Он провел прибывших в гостиную, зажег керосиновую лампу, пододвинул удобные кожаные кресла и, разбудив жену, пошел в конюшню к Андрею: если не проследишь, ведь ничего толком не сделает, всегда хозяйский глаз нужен.
Проверив, как оседлан Серко, сказал почти шепотом:
— Поскачешь в сторону Грабова хутора. Той дорогой, что мимо вонючего болота. Возле болота слезешь и коня проведешь, а то загубишь еще. Знаешь дом Кондратюка?