— Пошли. — Поднялся и почтительно подал руку. — Пусть пани думает не о гранатах, а об искусстве. — Штех притянул Галину к себе. Сказал нежно: — Скоро я поведу тебя в Миланскую оперу.
Она ответила легким пожатием руки и долгим, полным надежд взглядом. У входа в зал их вежливо пропустил вперед человек в сером костюме. Отстал в проходе и занял место на приставном стуле в двенадцатом ряду. Огляделся. Обратил внимание на человека, что сидел через несколько кресел от Штеха и его подруги и оживленно переговаривался со своей соседкой. “Нет, говорят, девушки, с которой не сумел бы познакомиться Валентин Соколов”, — подумал Бутурлак.
После окончания спектакля зрители долго не отпускали артистов, Штех аплодировал тоже, стоя наблюдал, как азартно хлопает Галина.
Занавес опустился в последний раз, и они протиснулись в проход. Штех шел за Галиной и вдруг перехватил взгляд человека в сером костюме — холодный, пристальный. Цену таким взглядам Штех хорошо знал. У него похолодело в груди, посторонился, вежливо пропуская вперед полную женщину, оглянулся, будто разыскивая кого-то. Этих двух — трех секунд Штеху было достаточно, чтобы сориентироваться и принять решение.
Галина шла не оглядываясь, уверенная, что он не отстает. Серый костюм шел немного впереди ее и тоже не оглядывался. Их со Штехом разделяло уже несколько человек, сзади медленно пробирались между рядами последние зрители, и проход к сцене оказался свободным.
Штех грубо оттолкнул какую-то женщину и несколькими прыжками одолел расстояние до барьера, отделявшего зал от оркестровой ямы. Боковым зрением заметил, как от дверей справа кто-то тоже метнулся назад, — значит, человека в сером подстраховывали. Ну, теперь кто кого!
Он прыгнул в оркестровую яму и бросился к узкой боковой двери, услышав, как преследующий загрохотал пюпитрами…
Сегодня у Веры была настоящая премьера — девушке дали роль со словами. Не имело значения, что слов было мало, всего три предложения, и находилась она на сцене минуты две, не больше, но это была роль, и в программе было написано: “Артистка В. Яхонтова”.
Андрей ждал ее возле дверей, ведущих из фойе за кулисы.
Как только Вера появилась, Андрей бросился к ней. Он перехватил ее испуганный, вопрошающий взгляд и воскликнул:
— Ты играла чудесно, я просто в восторге!
Она благодарно посмотрела на него и сказала:
— Наши девчата устраивают в буфете небольшой праздник по поводу премьеры, я приглашаю тебя.
Андрей вспомнил, что у него почти совсем нет денег, и покраснел.
— Неудобно, вы там все свои…
— У нас все готово. Несколько бутылок вина и пирожные. Я сказала, что ты будешь. Девочки ждут. Но сначала пройдем ко мне в гримерную, я оставила там шаль.
За кулисами Андрей был впервые в жизни и с интересом разглядывал все вокруг. Они вышли на сцену. Монтировщики декораций разбирали комнату, где происходило последнее действие. Работали быстро и ловко. Вдруг из-за левых кулис выскочил какой-то лысый человек в темном костюме. Он перебежал сцену, перепрыгнул через опрокинутый стул и, озираясь, исчез за противоположными кулисами.
— Шатаются тут! — с осуждением посмотрел ему вслед пожилой рабочий и подобрал стул. Он подозрительно глянул на Андрея, но, узнав Веру, приветливо улыбнулся: — Поздравляю тебя, Верочка! И дай бог, чтобы это было хорошим началом…
Он не договорил — из-за левых кулис выскочил Бутурлак, чуть не столкнулся с рабочим, сбил стул, заметил Андрея, крикнул:
— Лысый!.. Не видели лысого в темном костюме?
Андрей указал проход между кулисами, в который шмыгнул лысый, и Бутурлак метнулся туда.
— Ловят кого-то! — покачал головой рабочий сцены и с грохотом снова поставил стул.
Андрей хотел побежать за Бутурлаком, но Вера задержала его.
Перебежав сцену, Штех оказался в коридоре, куда выходили двери гримерных. Впереди маячила светящаяся вывеска “Служебный вход”, но он не тешил себя надеждой, что удастся выскользнуть на улицу. Понимал, что все выходы из театра блокированы.
Дверь в одну из артистических уборных была открыта. Штех заглянул — пустая, перед зеркалом горит лампочка, в углу висят какие-то платья.
Он юркнул за дверь. Слава богу, ключ торчал в замке, он быстро повернул его и, привалясь к двери спиной, провел ладонью по лицу, будто снимал напряжение и страх последних секунд. Затем сбросил пиджак, снял обувь, оборвал на левой туфле шнурок, потому что не развязывался. Вытащил из кармана штанов пистолет, быстро осмотрел платья — черт, все длинные, такие, наверно, носили в прошлом веке. Наконец наткнулся на темный жакет и юбку. Жакет жал в плечах, но выбора не было.