- Доброе утро, солнышко, - мама радостно улыбнулась и достала из шкафчика ещё одну тарелку.
Я присела рядом с братом. Ален неудобно расположился за столом, и я не стала его тревожить. Пусть сидит под боком у отца. Тем более, я ещё была зла на него.
- Сегодня буду поздно, - мама поставила передо мной тарелку с завтраком. - У Арно сегодня гости и меня попросили задержаться. Нужно будет помочь.
- Ты у них не в рабстве, - снова начинаю восстание против этого семейства.
- Они хорошие люди и платят регулярно. Кроме того, они сейчас переживают не самые лучшие времена. Дети выросли и начались новые проблемы. Ада хочет бросить университет и посвятить себя модельному бизнесу. А Тревор и вовсе голову потерял. Бедный мальчик.
- Не называй этого великовозрастного баловня судьбы бедным, ма. Ну, какие у него могут быть проблемы? Золотые часы жмут?
- Нет, - я не хотела ничего слушать, но маму уже было не остановить, она просто помешана на их проблемах. - Между прочим, мальчик влюбился. Она хорошенькая, я видела фотографию, но Камиль против неё. Ему семья её не нравится. Они ужасно разругались накануне. Тревор очень переживает, плохо спит.
Мне меньше всего хотелось слушать, как там себя чувствует «малыш» Тревор. Мама слишком уж прониклась их проблемами. И она не видит, что я перестала нормально спать или что у Доминика проблемы с учебой. Нет, она сочувствует детям богачей. Говорит, они никому не нужны в семье и предоставлены сами себе. Их ещё и пожалеть надо. В общем, аппетит безнадежно испорчен.
- Меня сорняки ждут, - я с раздражением отодвинула почти полную тарелку и вышла во двор.
Держись, сорняк-Тревор. Я иду на расправу. Надев перчатки на руки, шагаю в сторону теплицы. Физический труд помогает мне сбросить негатив и наводит порядок в мыслях. Хотя вряд ли эта терапия удастся мне сегодня. В голове творится что-то несуразное и мысли хаотично носятся. Ноздри раздуваются, и хочется брыкнуть копытом.
- Арин, - Ален осторожно позвал меня, ощущая исходящую вибрацию негатива, - не хочешь поговорить? Ты вчера и пары слов мне не сказала. Гневаешься?
- Это с чего бы мне злиться, интересно? – нехорошо, я срываю зло на самом близком человеке, но так сложно остановиться. – Вчера был потрясающий вечер, за который теперь придётся краснеть. Я унижена до тараканьих размеров. Меня вчера Тревор снова поставил на своё место. Нищая девочка из бедного квартала. Самовлюбленный идиот.
Парень спокойно реагировал на мои всплески гнева. Сейчас он был невозмутим.
- Попробую поговорить с ним и всё уладить.
- Знаешь, лучше бы ты дал ему в морду, - я с силой потянула крупный сорняк. – Разодрал бы в клочья рубашку от Армани этому вылизанному метросексуалу. Это зрелище я бы нипочем не пропустила.
Меня трясло от гнева. Это глубокая обида, уходящая корнями в детство. Я никогда не забуду выражение его лица, с которым он смотрел на меня, - маленькую девочку в растянутом платье. Да, это была брезгливость. Так смотрят на бродячих животных.
- Я выполню его просьбу и почищу бассейн. Попрошу о помощи друзей. Ари, не волнуйся.
- Ну, нет! Я пойду туда и выполню его приказ. Это не просьба, а хозяйский приказ. И он ещё пожалеет, что так унизил меня.
Стало немного легче, я выговорилась. Мысленно обратилась к Алену с просьбой обнять меня как можно крепче. Хочу чувствовать себя защищенной, желанной и любимой. Знаю, он и так любит меня, только по-своему, сдержанно.
В теплице я провела чуть больше часа после ухода парня. Большая часть нежелательных растений уничтожена. И нужно было удостовериться, что отцу ничего не нужно. И подоспела вовремя, он пытался достать кастрюлю с верхнего шкафчика. Он стоял, опершись о столешницу, и его руки дрожали.
- Па, что ты делаешь? Тебе нельзя рисковать!
- Мне не нравится роль бесполезного растения. Хочу приготовить обед и поговорить с любимой дочерью.
Знаю я эти разговоры. Начнем с вопросов об учебе, а закончим воспоминаниями о непростой, но такой горячо любимой, работе папы. Да, меня злили эти беседы. Отец с гордостью вспоминал, как Камиль Арно, генеральный директор, тепло отозвался о его работе и поставил в пример подрастающему поколению. Я понимаю, ему было приятно, но зачем вспоминать об этом луче славы едва ли не ежедневно? Камиль что, господь бог? Да отец ненавидеть его должен за несчастный случай, который усадил его навек в инвалидное кресло! И если бы только у них были деньги, они могли бы показать его лучшим врачам. Но, увы, их доходов едва хватало на самое необходимое.