Мирон насмешливо оглядел небольшой зал и заметил меня, а я мысленно чертыхнулась.
– Какие люди, – пропел он, перекрывая шум в баре, поднялся, не спеша приблизился и встал рядом со мной, сунув руки в карманы брюк. – Не могу поверить, – перестав ухмыляться, начал он. – А мне говорили, ты вроде в монастырь ушла. Грехи замаливать.
Я отодвинула чашку, подняла голову и посмотрела на него.
– В монастырь с моими грехами не берут, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Он хохотнул, раскачиваясь с пятки на носок, и убираться прочь явно не торопился. «Отважный стал», – мысленно хмыкнула я и Сашкины слова вспомнила: «Тигр в клетке, шакалы воют». Выходит, так оно и есть. – Может, присядешь? – спросила я, потому что от его раскачивания уже в глазах рябило.
– Нет, спасибо, – хохотнул он и поинтересовался язвительно: – Значит, с затворничеством покончено?
– Как видишь.
– Ждешь?
– Конечно, жду.
– Не думай, что все будет как раньше, – заявил он и вроде бы разозлился. – Не надейся. Здесь я хозяин.
– Я слышала, – кивнула я.
– Что? – не понял Мирон.
– Я слышала, что ты теперь хозяин, – охотно пояснила я, он уставился мне в глаза и замер. Не знаю, чего он ждал, но не дождался. Взгляд Мирона не из тех, что я не смогла бы спокойно выдержать. Он криво усмехнулся и вознамерился еще что-то сказать, но тут появился Сашка.
– О, братец пожаловал, – скривился Мирон.
– А в чем дело? – вроде бы удивился тот.
– Никаких дел, просто подошел поздороваться с твоей сестрой. Шикарно выглядишь, – шепнул он, наклонясь ко мне, подло ухмыльнулся и наконец убрался к стойке.
– Не обращай внимания, – сказал Сашка, сжав мое плечо, а я улыбнулась в ответ:
– Может, он теперь и хозяин, но совершенно не тот человек, на которого я могу обратить внимание.
На этот раз «ночной мститель» позвонил после двух. Я сняла трубку, машинально включив ночник, и стала смотреть в потолок.
– Привет, сука, – сказал он. – Тебе осталось тринадцать дней.
– Кто ты? – неожиданно для себя спросила я, так как до этого я всегда молчала. Он вроде бы растерялся, потом ответил с неохотой:
– Потерпи, скоро узнаешь.
– Я хочу с тобой встретиться. Сейчас. Скажи куда, я подъеду. Или сам приезжай ко мне, думаю, мой адрес тебе известен.
– Ага. – Он засмеялся. – Я такой дурак. Задумали от меня избавиться со своим шакалом-братцем?
– Если ты друг Ильи, то должен знать: он и мой брат – друзья.
– Я тоже так думал. Только он продал друга, чтобы выгородить тебя.
– Послушай, – пытаясь найти нужные слова, попросила я. – Ты можешь не поверить, но я не знаю, в чем моя вина. Пожалуйста, объясни мне.
– Ты грязная шлюха и сама все прекрасно знаешь. Он вернется, и вам мало не покажется, это сейчас у него руки связаны.
– Ты считаешь, что в ту ночь я была с Андреем? – проявила я сообразительность, а он засмеялся:
– Еще бы. Я видел твою машину.
– Что? – не поняла я, а он повторил:
– Я видел твою машину. Ты была там.
– Ты видел мою машину возле дома Андрея? – растерянно переспросила я.
– Такая умная, да? Ты оставила ее на углу Перекопской и к своему хахалю шла пешком.
– Ты меня видел? – Я решила, что имею дело с психом.
– Тебя я не видел, – зло ответил он. – Зато видел твою тачку. Сам, своими глазами. Ты не стала бы рисковать и ставить машину под окнами любовника, раз ее каждая собака в городе знает.
– Значит, на углу Перекопской? – повторила я.
– Ага. Вы с братишкой, конечно, молодцы, здорово все это провернули, знали, что Илья не такой человек… Сволочи, – бросил он с досадой, а я заметила:
– Странно, что мы не знакомы. Если ты его друг, я должна бы знать тебя. Тем более что у Ильи почти не осталось друзей, – добавила я с горечью.
– Ничего, найдутся. Может, то, что мы друзья, сильно сказано, но он мне ближе родного брата. И я жду не дождусь, когда он вернется.
– Я тоже, – ответила я, он помолчал и повесил трубку.
А я вышла на лоджию, закурила и стала смотреть на город в редких огнях.
– Этот парень спятил, – сказала я самой себе, ежась от ночного холода. – Он не мог видеть мою машину той ночью. Она была на стоянке во дворе… хотя из окна ее не увидишь. Утром заднее колесо оказалось спущенным. Ну и что? Это ведь ни о чем не говорит. Парень напутал… История с машиной выглядит дурацкой… вся история выглядит дурацкой, – неожиданно твердо сказала я. – Илья не убивал, и еще: я никогда не давала ему ни малейшего повода ревновать меня.
С девятнадцати лет, с того самого дня, как Сашка нас познакомил, Илья был для меня единственным мужчиной и знал это. Хорошо знал. С Андреем они когда-то учились в одном классе. Тот был художником и считал себя гением, по-моему, вполне искренне. К нему меня привез Илья. Мы возвращались от Сашки, вдруг он затормозил возле двухэтажного дома, на одной из тихих улочек в центре, и сказал:
– Идем, я познакомлю тебя с гением.
– С гением? – улыбнулась я.
– Точно. По крайней мере, он так считает.
– А ты?
– А я не знаю. Может, правда гений. Он художник. Неделю назад увидел твою фотографию, ту, что я ношу с собой, и привязался, как репей: хочет твой портрет написать. Давай зайдем.
– А вдруг он меня нарисует с двумя головами? – спросила я и фыркнула. – Или с одним глазом.
– Пусть попробует, – засмеялся Илья, и мы поднялись на второй этаж.
Андрей оказался невысоким, лохматым парнем, с умным лицом и озорными глазами. Мы быстро подружились, через две недели он закончил мой портрет, который Илье понравился, а вот мне нет. Илья заказал овальную рамку и собирался повесить его в гостиной, я этому категорически воспротивилась, и портрет перекочевал в спальню… Интересно, висит он там сейчас или Илья распорядился выбросить его на помойку? Сашка бы, конечно, не выбросил, а оставил у себя. Впрочем, бог с ним, с портретом…
Пока Андрей работал над моим портретом, мы виделись довольно часто, но почти никогда не оставались наедине. Илья сидел в студии, уткнувшись в газету, или перебрасывался с хозяином шутками. Сопровождал он меня не потому, что не доверял или ревновал, а потому, что ему это нравилось. Нам было хорошо вместе… Стоп, я провела рукой по лицу: «Не начинай все сначала… и давай без истерик…» Андрей был веселым, дурашливым парнем, он любил болтать со мной, но у Ильи не было повода меня ревновать. Поэтому все происшедшее было точно удар грома.
Илья той ночью вдруг заявил, что у него какое-то дело, спешно собрался и ушел. Нет, не просто ушел… «Я вроде бы просила: без истерик…» Он ушел, я стояла на балконе, дождалась, когда он выехал со двора, и ушла в спальню. Моя машина была на стоянке. Я так считала. Где она еще могла быть, если я ее там оставила? Кому в этом городе пришло бы в голову угнать мою машину? По меткому определению звонившего типа, ее знала каждая собака. Итак, я считала, что машина была на стоянке. Однако утверждать это не могу, увидеть ее с балкона, а тем более в темноте, невозможно.
Если звонивший не псих и в самом деле видел ее на Перекопской, значит, кто-то ее со стоянки взял, а потом поставил на место. Я помню только одно: утром заднее колесо было спущено, я не могла тратить время на запаску и к брату поехала на такси.
Была машина на Перекопской или нет? Об этом следует спросить Сашку. Только не в два часа ночи.
Утром он позвонил сам.
– Как настроение?
– Отличное, – заверила я. – Ночью мне опять звонил этот тип.
Сашка зло выругался.
– Я решила поговорить с ним и выяснила следующее: он видел мою машину в ту ночь на Перекопской, в трех кварталах от дома Андрея.
– Что за чушь? – удивился Сашка.
– Он говорил так убедительно, что я собиралась позвонить тебе и спросить: ты не брал в ту ночь мою машину?