С этими словами он отворачивается и шагает по коридору. Я прислоняюсь к шкафчикам, чувствуя себя униженной. Я всегда знала, что Элиас жесток до глубины души, но то, что он только что заставил меня сделать, было совершенно на другом уровне.
— Что, черт возьми, это было? — Спрашивает Камилла, глядя на меня так, словно я сошла с ума.
Я выпрямляюсь, поправляя блузку.
— Черт его знает, — говорю, глядя в конец коридора, где исчез Элиас. — Он загнал меня в угол и не хотел отпускать, — лгу, слишком пристыженная, чтобы рассказать ей, что он сделал на самом деле. Мои щеки покрываются румянцем, когда Адрианна смотрит на меня, как будто не верит в это.
— Теперь ты что-то вроде вещи? — Спрашивает она.
— Боже, нет, — говорю я, но понимаю что, чем больше Элиас будет предъявлять на меня свои права, тем сложнее их будет в этом убедить.
Камилла вздыхает с преувеличенным облегчением.
— Спасибо, блядь, за это, а то я на секунду подумала, что ты действительно теряешь рассудок.
Адрианна видит меня насквозь. Она знает, когда что-то не так, и убедить ее в обратном будет непросто.
— Дальше у нас физкультура с Дэниелсом. — Она делает движение, имитирующее рвоту. — Пойдемте, пока он не заставил нас переодеваться перед ним, извращенец.
Камилла смеется, что немного снимает напряжение, сковывающее меня.
— По крайней мере, он горячий извращенец.
Адрианна закатывает глаза, пока идет по коридору.
— Это не делает его менее мерзким. Я слышала, что в прошлом году он трахнул Джинни. В конце концов, она на год старше нас, и я думаю, ему понравилась идея совокупиться с младшекурсницей.
На этот раз моя очередь содрогнуться.
— Мерзость, этот человек перетрахал слишком много студенток. Он самый большой мужчина-шлюха на свете.
Камилла кивает.
— И, к сожалению, в этом году мы для него — честная игра, так что нам лучше не терять голову. Он всегда выбирает одну или двух старшекурсниц в каждом семестре, чтобы затащить их в постель.
Адрианна мотает головой.
— Ну, могу гарантировать, что это буду не я.
— И не я, — говорю я, сморщив нос. — Ни за что не стану подбирать объедки после Джинни.
Мы все смеемся над этим. И я чувствую, как напряжение спадает, когда стараюсь не думать о том, как отвратительно Элиас только что поставил меня на колени и напал на меня. Мои проблемы с Элиасом никуда не денутся, но сейчас я могу попытаться забыть о них. Этот парень — сумасшедший, если думает, что может так мной командовать, но что-то подсказывает мне, что если я хочу, чтобы наша семейная тайна так и осталась похороненной, у меня нет другого выбора, кроме как подчиниться ему.
Хотя больше всего меня беспокоит не это. А то, что он полон решимости дать понять каждому студенту здесь, что я принадлежу ему, после всех тех дерьмовых вещей, которые он делал со мной на протяжении многих лет.
Его слова продолжают звучать у меня в голове.
Ты моя, и я позабочусь о том, чтобы все об этом знали.
Я могу справится с тем, что он берет от меня всё, что хочет, наедине, но боюсь, что он постарается, чтобы всё, что он делает, было как можно более публичным. Он воспользуется этой возможностью, чтобы унизить меня, а я не в силах этому помешать. Все, что я могу делать, это молча страдать и ждать конца учебного года, надеясь, что он не сломает меня окончательно.
Глава 5
Элиас
Ник прочищает горло, когда мы выходим с последнего занятия.
— Что? — Спрашиваю я, глядя на него. Это так очевидно, когда он хочет что-то сказать, но у него не хватает смелости поднять нужный вопрос.
— Это правда?
Я точно знаю, о чем он говорит. Слух о том, что я встречаюсь с Натальей Гурин, уже распространился быстрее лесного пожара.
— Что правда?
— Ты и Гурин, — уточняет он.
Я ухмыляюсь ему.
— Мы не встречаемся, она просто мой маленький питомец, — отвечаю, качая головой. — Ты действительно думаешь, что я стал бы с ней встречаться?
Он неопределенно пожимает плечами, пока мы идем к шкафчикам.
— Я никогда не знаю, что ты собираешься делать, Элиас.
Я смеюсь над этим, нахожу свой шкафчик и открываю его, запихивая внутрь учебники.
— Просто странно, что ты поцеловал ее, вот и все, — размышляет Ник.
Я сжимаю челюсть и пристально смотрю на него.
— Странно? Ты допрашиваешь меня, Крушев?
Он качает головой, поднимая руки вверх в знак капитуляции.
— Нет, просто я считал, что ты ее ненавидишь.
— Так и есть.
— Тогда зачем тебе целовать ее? — спрашивает он.