Он склоняет голову.
— У меня есть вся необходимая информация, чтобы уничтожить всю твою семью.
— Чего ты хочешь? — Рявкаю я, всовывая бумаги обратно ему в руки.
— Вот это и есть главный вопрос, да? — Он придвигается ближе ко мне, вынуждая меня продолжать пятиться, пока я не упираюсь в стену. — Я хочу владеть тобой, Наталья. — Он показывает на бумаги в своих руках. — И я бы сказал, что это цена, не так ли?
Я хмурюсь.
— Владеть мной? — Спрашиваю, гадая, к чему он клонит.
— Да, ты будешь моей зверушкой на один год, bonita4. — Он хватает меня за подбородок и приподнимает его, так что я смотрю ему в глаза. — У меня будет один год, чтобы делать с тобой всё, что я захочу и ты не скажешь ни слова против. — Он приближает свои губы к моим, его горячее дыхание касается моего лица. — Ты подчинишься моим требованиям и сделаешь все, что я, блядь, скажу, если хочешь, чтобы Лебедев не узнал, кто твоя семья на самом деле.
Дрожь пробегает по моей спине.
— Что именно ты собираешься со мной делать? — Спрашиваю я, ненавидя то, как ломается мой голос.
Его ухмылка становится шире, и он поднимает другую руку, чтобы погладить мою грудь через блузку, заставляя ненависть бурлить во мне.
— Всё что я, блядь, захочу. Скажи мне, Гурин, ты девственница?
Жар заливает все мое тело, и я пытаюсь не смотреть ему в глаза, потрясенная тем, какой оборот принял этот разговор.
— Это не твое дело.
— Это мое дело, если я так говорю, или ты хочешь, чтобы я направил Лебедева прямиком к порогу твоего любимого брата? — спрашивает он.
— Нет, — отвечаю, качая головой. — Не надо.
Он посмеивается, звук настолько бессердечный, что действует мне на нервы.
— Я так и думал, а теперь: ты девственница или нет? — Он снова заставляет меня поднять лицо. — Я хочу знать, имею ли дело с испорченным товаром.
Я впиваюсь в него взглядом, едкая ненависть разливается по крови и заражает вены.
— Да, я девственница.
Его плечи расслабляются, и напряжение на лице исчезает. Как будто он почувствовал облегчение, услышав это, что, впрочем, не имеет смысла.
Почему его должно волновать, трахали меня раньше или нет?
— Идеально. — Он прижимается губами к моему лицу и облизывает его, как гребаный пес. — Потому что я собираюсь заявить права на твою девственность в этом году. Она моя, и я заберу ее, когда захочу. Ты поняла?
Мой желудок скручивает от тошноты, я отстраняюсь и ошарашено смотрю на парня, который мучил меня с двенадцати лет.
— Нет. Я скорее умру, чем позволю тебе забрать эту часть меня.
Его ноздри раздуваются.
— Я уверен, что это можно устроить вместе с твоими матерью, сестрой и братом. — Его глаза сужаются. — Интересно, пощадит ли Григорий Лебедев свою собственную дочь после стольких лет? Или, возможно, он разозлится из-за того, что человек, который "похитил" ее, как утверждает твой дед, умер десять лет назад, а она до сих пор не вышла с ним на связь. — Он барабанит пальцами по подбородку. — Не говоря уже о том, что она живет так близко к твоему дедушке, да еще и в России.
Если он думает, что я беспокоюсь о том, что случится с моей мамой, то он ошибается. Она никогда не была рядом со мной. Трусиха, которая не смогла жить в стране, которая теперь стала ее домом, и заботиться о своих детях без мужа. Хотя я не хочу, чтобы ей причинили какой-либо вред. Мой брат Михаил — это совсем другая история. Я знаю, что бы это значило для него, если бы наш дедушка по материнской линии узнал правду.
— Откуда ты все это знаешь? — Спрашиваю я.
Он кладет руки на мои бедра, сжимая их крепкой, собственнической хваткой.
— Потому что, Гурин, я знаю о тебе всё. — Он резко прижимает меня к себе и разворачивает так, что я оказываюсь прижатой лицом к стене. — Мне известно обо всём, а это значит, что ты безропотно отдашь свою невинность, когда я потребую этого, или всё, ради чего папочка работал, исчезнет.
Я вздрагиваю, когда его твердое тело впечатывается в моё, а грудь прижимается к моей спине. Тошнота, стыд и желание сливаются воедино, когда я чувствую сильное давление его возбуждения на свою задницу.
— Ты чувствуешь, что делаешь со мной, Гурин? — спрашивает он, протягивая руку к моей блузке спереди и задирая ее вверх, чтобы крепко сжать мое горло. — Выгни эту хорошенькую спинку и потри своей упругой попкой о мой член, — приказывает он.
Я тяжело сглатываю, ненавидя, как мои колени дрожат от предвкушения. И все же желание защитить свою семью заставляет меня делать то, что он говорит, я еще больше выгибаю спину и покачиваю бедрами, надеясь, что делаю всё правильно. Меня смущает, насколько я неопытна в общении с парнями, но чувствую, что в этом есть заслуга Элиаса. До того, как он приехал сюда, все мальчики постоянно бегали за мной, но все прекратилось в тот момент, когда эти ледяные, расчетливые глаза встретились с моими, и он принял явно необоснованное решение погубить меня.