— Наверное, — говорю, заглядывая в дом. — Мать здесь?
Он качает головой.
— Всё было организовано слишком быстро, и я не собирался откладывать свою свадьбу ради нее. Она в России.
Я киваю в ответ, поскольку могу понять, почему его не волнует, здесь она или нет.
— Как насчет Яны?
Его челюсть сжимается. После того Рождества, которое у нас было, их отношения стали натянутыми. Яна по глупости продала нашу семью братве Петровых из Нью-Йорка, но, к счастью, Михаил смог объединить усилия и договориться о мире с двумя другими влиятельными семьями в Бостоне, чтобы остановить Андрея Петрова и его интриги.
— Нет, я ее не приглашал.
Я тяжело вздыхаю.
— Ты знаешь, что она действовала из страха за своих детей, Михаил.
Он кивает.
— Да, но я пока не готов простить и забыть, Наталья. — Он бросает на меня многозначительный взгляд. — А теперь прекращай это нытье и заходи в дом. У нас будут блинчики. Ты, наверное, проголодалась с дороги.
Я смеюсь.
— Не совсем. Я поужинала перед тем, как покинуть академию.
— Но для блинчиков всегда найдется место, — говорит он.
— Конечно.
Я следую за Михаилом в дом и испытываю странное чувство облегчения, как только оказываюсь внутри. Бегство от проблем, конечно, не решает их, но убежать от них приятно.
Мы сворачиваем на кухню, и я запрыгиваю на табурет у кухонного островка.
Михаил берет сковороду, достает ингредиенты из холодильника и смешивает их в миске. Странно видеть его на кухне, за готовкой.
Он готовил для меня много лет назад, еще до смерти нашего отца, но сейчас кажется, что это было целую вечность назад.
— Когда ты в последний раз пёк блинчики?
Он пожимает плечами.
— Честно говоря, не могу сказать. Это было так давно.
Я киваю в ответ.
— Ты любишь Сиену?
Он резко дергает голову вверх и смотрит широко раскрытыми глазами.
— Ты всегда была прямолинейна в своих вопросах, да?
Я улыбаюсь.
— Лучше сразу переходить к делу. Ненавижу людей, которые обходят проблему стороной.
— Верно. — Он вздыхает, откладывая венчик, берет сковороду и ставит ее на огонь. — Конечно. Иначе я бы на ней не женился.
Мне приятно это слышать, хотя Михаил всегда избегал привязанностей. Думаю, он стал относиться к идее любви с еще большим отвращением после того, как увидел, как мама переживала смерть нашего отца. Это разрушило её.
Он тяжело сглатывает и окидывает меня взглядом, который мне не нравится.
— Честно говоря, Нат, я устроил твой брак с другим парнем. На самом деле, с тем, кого ты, возможно, знаешь.
У меня сводит живот, и я задаюсь вопросом, почему он думает, что ему это сойдет с рук так скоро после шантажа.
— А как насчет информации о нашем деде?
Он пожимает плечами.
— Решил, что за тем письмом стоит кто-то, кто хотел остановить тот конкретный союз. Я заключил соглашение с братвой Крушева о вашем с Николаем браке.
Николай Крушев.
К горлу подступает тошнота: хотя он и привлекательный парень, от одной мысли о том, чтобы переспать с ним, мне становится плохо. Он жесток и мстителен, очень похож на Элиаса.
Печаль растекается по моим венам, пока я невесело смеюсь.
— Значит, ты женишься по любви? А со мной речь идет о самой выгодной сделке, которую только можно заключить? — Я качаю головой. — Не знаю, почему я верила, что моя судьба будет чем-то отличаться от судьбы моих подруг.
— Мне жаль, Нат. Я не хотел, чтобы всё было именно так, но мужчины ясно дали понять, что не пойдут за женщиной. — Его челюсть сжимается, и в глубине души я понимаю, что на самом деле это не то, чего он хочет. — Если бы все было по-моему, ты бы справлялась со всем в одиночку и ждала, когда любовь всей твоей жизни появится у твоей двери, как это сделал я.
Он переворачивает блинчики на тарелку и выливает еще смеси на сковороду. Я так отвлеклась на новости, что почти не заметила, как он приготовил первую порцию.
Элиасу не понравилось, что Михаил организовал мой брак с наследником филадельфийской братвы, но Ник Крушев — намного хуже. Это будет похоже на личное оскорбление, и я знаю, что Элиас будет в бешенстве. Еще одна проблема, с которой придется разбираться.
Михаил подталкивает ко мне тарелку с блинами и бутылку кленового сиропа. Я поливаю его сверху и принимаюсь за еду, пытаясь утопить свои переживания в сиропе.
— Давай больше не будем об этом говорить. Во всяком случае, сейчас. — Он улыбается мне, но улыбка не касается его глаз.
— Верно. Я здесь, чтобы праздновать с тобой, а не хандрить из-за принудительного брака с Ником Крушевым.