— Не будет никакого принуждения, Нат. Если ты действительно не хочешь выходить за него замуж, мы можем найти кого-нибудь другого.
Я знаю, что Михаил хочет как лучше, но мои возможности среди русских ограничены, и от этого у меня болит в груди. Наверное, потому, что в глубине души я тоскую по члену мексиканского картеля, который сумел так глубоко вонзить в меня свои когти, что я не знаю, как их вытащить.
Глава 29
Элиас
Объявление о том, что я передаю корону Финну как королю академии во время завтрака, прошло примерно так, как я и ожидал. Большинство людей либо рассмеялись, как будто это была шутка, либо начали жаловаться, как только поняли, что это не так.
Я был удивлен, не увидев Наталью в кафетерии, хотя она не всегда ест по утрам. Поэтому отправил ей сообщение. Она все еще не ответила, но я подумал, что, возможно, она хотела бы присутствовать при этом.
Моя корона — это то, что я всегда ценил больше всего, и все же я здесь, отказываюсь от нее ради девушки, над которой издевался момента приезда сюда. Финн просматривает документ, который вчера составил для меня адвокат дяди. Контракт бессрочный, и если он подпишет его, то никогда не сможет произнести ни слова о том, что прочитал в этих файлах.
Финн поднимает на меня взгляд.
— Откуда мне знать, что ты заплатишь?
Я качаю головой.
— Проверь свой счет. Деньги уже там.
Его брови хмурятся, когда он достает телефон и входит в систему банковского обслуживания, а затем он ухмыляется, как только видит баланс.
— Отлично. — Он ставит свою подпись в трех местах на документе, и поворачивается ко мне. — Считай, что я забыл о том, что прочитал.
Он протягивает руку для пожатия, но я не беру ее, потому что у этого парня нет чести.
— Дело сделано. — Я киваю ему. — Ты меня шантажировал. Не жди дружелюбия.
Хватаю документ и отворачиваюсь от него, направляясь к двери. Если не потороплюсь, то опоздаю на урок права. Мне не терпится увидеть лицо Нат, когда я вручу ей документ и скажу, что разобрался со всем. Возможно, это станет первым шагом в правильном для нас направлении.
Я прихожу на урок, не имея ни минуты в запасе. Мой желудок опускается, когда смотрю на место Нат впереди и обнаруживаю, что оно пустое. Ева сидит за их партой, но ее там нет.
Директор Бирн начинает урок, а я наблюдаю за дверью, ожидая, что она появится в любой момент. Через десять минут убеждаюсь, что Наталья не придет, поэтому пишу сообщение.
Где ты? У меня важные новости.
Урок пролетает незаметно, пока я пялюсь в свой телефон, ожидая ответа. Спустя двадцать минут я отправляю еще одно сообщение.
Серьезно. Мне нужно поговорить с тобой после права. Почему тебя здесь нет?
Остаток занятия проходит как в тумане, и я не могу сосредоточиться. Это ноющее ощущение, что она в беде, терзает меня изнутри, так как знаю, насколько опасна информация, которую я раскопал о ней, как для нее, так и для ее семьи.
Наконец-то раздается звонок, и я вскакиваю и выбегаю в коридор, набирая номер Нат. Телефон звонит пять раз, а затем переходит на голосовую почту.
— Черт, — бормочу себе под нос, прежде чем попробовать снова.
Идут гудки, а потом снова включается голосовая почта, ее прекрасный голос звучит у меня в ушах. На этот раз я жду, чтобы оставить ей сообщение.
— Перестань игнорировать меня, Нат.
Я отменяю звонок и иду по коридору в класс анатомии, когда замечаю Еву у ее шкафчика. Она наверняка знает, где Наталья.
Я хлопаю рукой перед Евой, чтобы она не могла отойти.
— Где Наталья?
Её брови сходятся вместе.
— Прости?
— Ее не было на уроке права. Где она?
Ненавижу, как отчаянно звучит мой голос.
Ева закатывает глаза.
— Почему бы тебе не написать ей и не выяснить?
Я не говорю ей, что уже отправил три сообщения этим утром и дважды безуспешно пытался дозвониться. Эта девушка сводит меня с ума, тем более, что у меня есть новости, касающиеся нашей проблемы с Финном.
— Ева, — предупреждающе рычу её имя. — Прекрати валять дурака.
Она пристально смотрит на меня, и я понимаю, что эта девчонка не из тех, кем можно помыкать.
— Когда ты уже повзрослеешь?
Мои глаза сужаются, я сжимаю челюсть.
— Что ты имеешь в виду?
— Перестань вести себя как гребаный ребенок и скажи Наталье о своих чувствах. — Она качает головой. — Черт возьми, может она чувствует тоже самое, и тогда всё это дерьмо прекратится для всех нас.
Я тяжело сглатываю, понимая, что Ева права. Хотя я и сказал ей, что хочу загладить свою вину, я не произнес трех главных слов. Тех, которые пугают меня больше всего на свете. Если бы я вел себя как взрослый, то не стал бы приставать к ее подруге, требуя сказать, где она. Однако Нат не оставляет мне выбора своим радиомолчанием.