Бьянка разрушила меня так, что я еще не могу осознать все. Этого уже не отменить.
Когда я поднимаю голову, Андрей весело смотрит на меня, словно читает мои мысли. У нас с братом за эти годы было немало разногласий, но они с Джулианом, пожалуй, единственные в этой комнате, кто может понять, насколько уязвимым может сделать тебя женщина.
— Она твоя жена, — говорит Андрей, — и тебе решать, как нам с ней поступить.
Я окидываю брата хмурым взглядом, но он лишь поднимает бровь в ответ.
— Я не могу сейчас об этом думать. Но… — Я делаю паузу, достаю свой стакан Macallan и выпиваю рюмку, хотя пить еще очень рано. — Я собираюсь убить Эмилио. Он заслуживает мучений.
Губы Джулиана кривятся в отвращении.
— Убийство главы картеля — это не детская забава. Будут последствия, — говорит он, как всегда осторожный. — А с учетом того, что федералы вцепились нам в задницу, кажется, что это неподходящее время для начала войны.
— Это не война, если мы сотрем их с лица земли, — рявкаю я. Бьянка, может, и распотрошила меня, но то, что ее дядя сделал с ее семьей, непростительно.
Когда-то мою семью тоже предал монстр, причем самым ужасным образом…
— Я понимаю какого это, когда жажда мести бьется под кожей, пока она не будет утолена. И у меня самого есть масса причин выпотрошить Эмилио и Хорхе, помимо того, что они — предательские свиньи. — Нога Эмилио не ступала в США со дня свадьбы. Мы могли бы преследовать его в Колумбии, где у федералов нет никакой юрисдикции.
Челюсть Андрея застывает в задумчивости, через минуту он кладет руку на мое напряженное плечо.
— Если ты хочешь идти за Эмилио, то мы пойдем. Мы сожжем Зегов дотла, когда придет время, — добавляет он. — Сейчас нам нужно подождать, пока не спадет жара.
Я киваю, откидываясь на спинку кресла. Я не уверен, что время когда-нибудь настанет, но это единственная милость, которую я могу оказать Бьянке, прежде чем она встретит свою судьбу, какой бы она ни была.
ГЛАВА 33
Бьянка
Когда я просыпаюсь, место рядом со мной пусто. Опять. Я переворачиваюсь, зарываюсь лицом в подушку рядом с собой и вдыхаю. Она все еще пахнет Даниилом, но едва-едва.
Прошло два дня с тех пор, как Даниил узнал, что я информатор ФБР. Два долгих дня, запертых в подвале, а с недавних пор в нашей спальне, пока Даниил решал, что со мной делать. Хотелось бы сказать, что я все понимаю, но я злюсь как черт. Он знает, почему я сделала то, что сделала. Он видел письма моей матери, где она говорила о растущей опасности для себя и своей семьи. Она говорила, что верит в то, что брат ее преследует и последствия будут серьезными.
Когда мою семью убили, они ехали забирать наши обновленные паспорта перед отъездом в отпуск, который я считала семейным. Я должна была быть с ними, но простудилась и решила остаться дома. Только поэтому я сегодня жива. Оказалось, что наши рейсы были заказаны на следующий день, и поездка, которую я воспринимала как отпуск, на самом деле была постоянной. Мы переезжали в Канаду, чтобы спастись от опасности — и опоздали на один день.
Люди моего дяди добрались до нас первыми.
Я устроилась на карнизе эркера с Эрис на коленях, любуясь океаном вдалеке, когда комнату заполнил щелчок замка. Я ожидала, что это будет кто-то из персонала с едой для меня, но, повернув голову, обнаружила, что в дверях стоит Кира.
— Привет, — тихо говорит она.
— Привет, — отвечаю я, вставая ей навстречу.
Я готовлюсь к ее гневу, ведь я не просто предала Даниила, я предала всю его семью. Но этого не происходит. Она заходит в комнату, наклоняется, чтобы погладить Эрис, сходящую с ума у ее ног, и направляется к кровати.
— Мы можем поговорить? — Я киваю, опускаясь на кровать рядом с ней. — Даниил рассказал нам.
Я сглатываю комок в горле.
— Мне очень жаль. Я знаю, что этого недостаточно. Если бы был другой путь, я бы не стала впутывать в это ни тебя, ни твою семью. Если бы все было по-другому…
— Я поняла, — перебила она, проведя рукой по лицу. — Я не собираюсь притворяться, что все будет хорошо — мои братья в ярости, но для них нет ничего важнее семьи. Может быть, со временем они поймут, почему ты сделала тот выбор, который сделала.
Я слегка покачала головой, горло переполняли эмоции.
— Я не думаю, что Даниил когда-нибудь поймет.
Она тихонько смеется, заправляя за ухо прядь своих светлых волос.
— Ему больно. Ему больно от того, что ты пришла к нему для того, чтобы отомстить. Он бы сделал для тебя все что угодно.
Мое сердце замирает в груди. Единственное хорошее, что было в моей жизни, и оно потеряно навсегда. Я не могла поверить, что Даниил любил меня настолько, чтобы пойти на войну с моим дядей. За столько лет, проведенных в собственных сражениях без посторонней помощи, я забыла, как делиться своими тяготами и опираться на комфорт и стабильность того, кто тебя любит.