Я запустил руки в волосы, оглядывая боксерский зал, как будто в этих четырех стенах я могу найти свое спасение.
— Я в полной заднице. — Я тяжело сажусь на край ринга и тоскую по сигарете, которую не курил с подросткового возраста. Хоть что-то, чтобы снять напряжение.
Через минуту Андрей садится рядом со мной и тяжело вздыхает.
— Добро пожаловать в клуб. Лучше уже не будет. Ты уже разрушенный человек.
Я не знаю, смеяться мне или рыдать от его признания. Андрей, самый жесткий ублюдок из всех, кого я знаю, признает, что Джорджия обвела его вокруг пальца, бедра… в общем, всего. И я не лучше.
— Что мне, блядь, делать? — спрашиваю я, бросая свою пустую бутылку из-под воды в знак поражения. — Она — помеха, ты сам сказал.
На его губах появляется едкая улыбка, и он достает полотенце, чтобы вытереть пот со лба.
— Может быть, мы видим все слишком однозначно. Кира привела свои аргументы, и Джорджия отчитала меня за это, когда я разговаривал с ней вчера вечером. — Он хмурится, как будто ему не нравится то, что он собирается признать. — Пахан во мне без колебаний перерезал бы ей горло, но как семьянин я понимаю, почему она поступила так, как поступила. Я бы поступил так же, и ты тоже.
— Она могла бы прийти ко мне. Она знала, что я чувствую… что я готов на все ради нее.
— Она пришла к тебе, Даниил. Может быть, не в первую очередь, но пришла. — Андрей встает, набрасывает полотенце на шею, и в этот момент в комнату вбегает Джулиан. От его пристального взгляда по телу пробегают волны тревоги.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Выражение лица Андрея грозное.
— Джорджия? — Это одно слово, но в нем заключен весь смысл.
— С Джорджией все нормально, это Бьянка. — Темные глаза Джулиана встречаются с моими. — Она ушла.
Паника пронзает меня, как наркотик в венах.
— Что значит "ушла"? — рычит Андрей. — В пентхаусе есть охрана, везде охрана.
— Ей помогли сбежать.
— Сбежать? — Разочарование подкатывает к горлу — я чувствую себя так, словно попал в дом развлечений, где реальность растянута и искажена, и я не уверен, как мне вернуться к нормальной жизни.
На челюсти Джулиана дергается мускул, когда он достает из внутреннего кармана пиджака листок бумаги. Он протягивает его мне.
— От Бьянки. Она оставила это для тебя.
Даниил,
Прости меня за ту боль, которую я тебе причинила. Я никогда не была влюблена до тебя, может быть, поэтому я так долго не замечала, как безумно и глубоко я влюбилась. Если бы я могла вернуться назад и сделать все по-другому, я бы сделала это.
Знай это.
Единственная милость, которую я могу оказать тебе, — это то, что я взяла свою судьбу в собственные руки. Страшное решение о том, жить мне или умереть, больше не за тобой. Я собираюсь отомстить. Я буду тем, кто вырвет последний вздох из тела моего дяди, кто будет наблюдать, как из него вытекает жизнь. Возможно, после этого я проживу недолго, но это будет того стоить.
Я сказала Хорхе, чтобы он приехал за мной и отвез меня обратно к дяде в Колумбию. Он думает, что я хочу его вернуть, но я также хочу увидеть его мертвым. Хорхе и моего дядю.
Я жалею только о том, что не послушала свое сердце раньше. Если бы я прислушалась, то поняла бы, что ты — мой самый лучший союзник, что ты помог бы мне отомстить быстрее и жестче, чем это сделало бы ФБР. Чего я и хочу. Очевидность — сука.
Я люблю тебя,
Б
Я вскакиваю на ноги, смятение поглощает меня изнутри. Тошнотворный треск наполняет воздух, когда я бьюсь о ближайшую стену, но мне нужно почувствовать боль. Это единственное, что может меня сейчас успокоить.
Я несу за это ответственность.
Из-за меня Бьянка пожертвовала собой. Из-за меня, из-за того, что я твердолобый мудак, отказавшийся дать ей хоть унцию мягкости. Хуже того, я так и не сказал ей того, что, возможно, изменило бы ситуацию. Что я собираюсь дать ее дяде именно то, чего этот ублюдок заслуживает — медленную, мучительную смерть, в которой я заставлю его перечислять все его проступки и грехи, прежде чем его кишки прольются у моих ног.
Но моя глупая упрямая гордость помешала мне, и теперь я потерял ее навсегда.
ГЛАВА 35
Бьянка
Мускусный воздух и запах тропических растений врывается в ноздри. Мое тело липкое от влажности, которая висит в этой части света. Мне это знакомо, ведь я частично выросла здесь, но это не успокаивает.
Я открываю глаза и ко мне все возвращается. Телефонный звонок, Зегас, ворвавшийся в пентхаус, блуждающие руки Хорхе, сопровождающего меня на частный самолет моего дяди, который отвезет меня обратно в Колумбию. Что я наделала? Желчь поднимается в горле, но я заставляю себя сдержать ее, срывая москитную сетку, покрывающую мою кровать. Незнакомую кровать.