— Ее нужно привести в порядок, а затем подогнать это платье. — Он бросает им шелковый халат. — У вас есть два часа.
Он подталкивает меня к высокой женщине с суровыми чертами лица, которая смотрит на меня с подозрением. Она надменно фыркает и направляет меня в душевую с шампунем, кондиционером и куском мыла. Без бритвы. Моя новая тюремщица стоит у входа в душевую, явно следя за тем, чтобы я не сделала ни одного неверного движения.
Когда я вытерлась насухо, меня вывели из спальни к высокой женщине в очках, которые висят на краю носа. Она представилась Лайлой и взяла меня за руку. По крайней мере, она кажется доброй.
— Дорогая моя, нам нужно срочно подогнать тебе новое платье. У нас мало времени, — говорит она на своем английском с легким акцентом.
Она подводит меня к тумбе в углу комнаты с зеркалом во весь рост, прислоненным к стене. Платье, которое держал в руках Хорхе, опускается мне на голову, и я надеваю шелковые туфли на высоком каблуке. Вокруг собралась бригада работников Лайлы и принялась за работу, распуская подол и убирая в область бюста.
Я даже не знаю, почему Хорхе волнует, как я выгляжу. Этот брак — чистая фикция, он сам так сказал. Он хочет лишь получить наследника, прежде чем убьет меня.
— Я из Франции, — говорит Лайла, закалывая подол моего платья. — Ты говоришь по-французски, моя дорогая?
Я киваю ей. Большую часть своего образования я училась в международной французской школе.
— Это так приятно, у меня теперь редко бывает возможность говорить по-французски, — добавляет она. Лайла обводит глазами комнату, обращая внимание на других женщин, работающих рядом. Никто не поднимает глаз в знак уважения. Я предполагаю, что эти местные женщины говорят только по-испански и немного по-английски.
— Они причинили тебе вред? — спрашивает она по-французски, продолжая работать. Тон у нее легкий, но в ее вопросе есть смысл.
— Я в порядке, — отвечаю я, не понимая, к чему она клонит.
Она снова улыбается, создавая впечатление, что мы просто ведем светскую беседу.
— Не волнуйся, я здесь, чтобы помочь. Просто сохраняй спокойствие, мы вытащим тебя отсюда.
Мы? Кем «мы» могут быть? Даниил не стал бы преследовать меня, верно? Не после письма, которое я ему оставила. Другой вариант — ФБР. Я не уверена, откуда они узнают о моем местонахождении, но это огромное федеральное агентство. Если они захотят меня найти, у них есть для этого средства.
В любом случае, надежда теплится.
Я не отрываю глаз от зеркала перед собой, как будто любуюсь собой.
— Кто тебя послал? — бормочу я.
— Друзья, — осторожно отвечает она.
— Что мне делать?
— Ничего. Соглашайся со всем, что они задумали. Веди себя как обычно. Мы заберем тебя, когда придет время.
Я киваю и тяжело сглатываю, нервы берут верх.
— Отлично, — говорит она, переходя на английский. — Выглядишь замечательно. Нам нужен еще час с платьем, и мы убедимся, что оно сидит на тебе как перчатка. А теперь, если ты не возражаешь, пройди в другую комнату, и милые дамы сделают тебе прическу и макияж. Ты будешь выглядеть великолепно в день свадьбы, не так ли?
— Конечно. — Я бросаю на нее еще один многозначительный взгляд, который, как я надеюсь, выражает мою благодарность, пока ее команда снимает с меня платье, заменяя его большим удобным халатом.
Я поворачиваюсь к двери, но останавливаюсь, когда мои пальцы ложатся на дверную ручку. На небольшом столе у стены лежат маленькие четырехдюймовые ножницы для обработки деталей. Не успев додумать эту мысль, я сунула ножницы в большие складки халата. Мне могут помочь, но в первую очередь я верю в то, что помогу себе сама. Ведь ФБР не убьет моего дядю, они только арестуют его. А я хочу видеть, как его кровь окрашивает землю под моими ногами.
ГЛАВА 38
Даниил
Весь шестичасовой перелет в Колумбию я провел, вышагивая по проходам нашего "Боинга" и размышляя, не обидели ли они Бьянку, все ли с ней в порядке, не ненавидит ли она меня за то, как я с ней обошелся. Я обычно не цитирую гимны, но в голове звучат слова из песни "Amazing Grace", особенно строчка о том, что я был слеп, но теперь вижу. Теперь я вижу, каким я был идиотом.