После того как я летом 1948 года переехал в Москву, встречи со старыми ленинградскими друзьями волей-неволей стали сравнительно редкими.
С Берггольц я встречался теперь то в Кисловодске, то в Коктебеле, то во время ее наездов в Москву. Однако прежних близких душевных контактов, по правде говоря, не возникало.
Вокруг Ольги часто толклись теперь случайные люди. Они всегда были готовы разделить с ней очередное застолье. Сама по себе она их мало интересовала. Им льстило ее общество, их привлекали ее остроты — ведь потом они небрежно пересказывались в кулуарах Центрального дома литераторов: "Знаешь, старик, как здорово сказала мне Ольга Берггольц..." Подчас Ольга не знала толком даже фамилии того, кто позволял себе на нее ссылаться.
Как-то в ЦДЛ я увидел ее в компании еще недавно молодых, но уже успевших сильно состариться поэтов. Усердно наполняя ее бокал, они с жадностью ловили каждое сказанное ею слово. Я попытался увести Ольгу. Сначала она просто отмахивалась, а затем раздраженно попросила оставить ее в покое:
— У меня и в Ленинграде нянек хватает.
Эту раздражеиную реплику я вспомнил 29 мая 1970 года на банкете в день шестидесятилетия Ольги. Поскольку я сидел рядом, Вера Кетлинская поручила мне оберегать Ольгу от юбилейных излишеств. Эта вынужденная опека раздражала Ольгу.
— Если ты от меня не отстанешь,— в конце концов пригрозила она,— я сейчас же уеду домой.
Я испугался и отстал.
Вообще же юбилейный вечер удался на славу. Лениэтрад чествовал с в о е г о поэта. Все то высокое и гордое, что говорилось про Ольгу, было ею поистине заслужено и выстрадано.
Председательствовала Кетлинская, в кратком вступительном слове подчеркнувшая, что именно она в свое время направила Ольгу на радио. С. Орлов и С. Ботвинник читали телеграммы (их было великое множество; Ольгу коллективно поздравили писатели почти всех братских республик, а также М. Бажан, Ю. Завадский, А. Твардовский, Н. Тихонов; Р. Гамзатов почему-то прислал даже две телеграммы!).
Секретарь райкома партии Б. Андреев рассказал о том, как в 1942 году семнадцатилетним мальчиком впервые читал стихи Берггольц и какое огромное впечатление они на него произвели. Представитель "Электросилы" сообщил, что Ольге присвоено звание почетного электросиловца, и подарил ей модель гидрогенератора, изготовленного заводом для Красноярской ГЭС. Внучка легендарного И. Андреенко — это он в годы войны выдавал ленинградцам "сто двадцать пять блокадных грамм" — преподнесла Ольге роскошный букет желтых роз и с необыкновенной грацией сделала книксен (потом во время банкета он несколько раз повторялся по просьбе юбиляра). Oт имени Дома писателей имени Маяковского Ольге был подарен гигантский торт "в шестьдесят свечей" (зал скандировал, как на стадионе: "Мо-лод-цы!"). Сотрудница ленинградского радио Н. Паперная рассказала, что когда-то во время блокады, встретив ее на лестнице в здании Радиокомитета, Ольга протянула ей луковицу; "Возьми, тебе нужней, у тебя дети". Теперь, почти через тридцать лет, внук Н. Паперной решил вернуть Ольге старый долг и принес... большую корзину с луком.
Известный ленинградский радиожурналист Л. Маграчев только что побывал в бывшей "слезе социализма" — на улице Рубинштейна, семь. Оказалось, что по этому адресу до сих пор продолжают приходить письма на имя Ольги Федоровны Берггольц. Одно из них он тут же вручил Ольге. Потом включил старую магнитофонную запись. Мы услышали глухой, донесшийся из самых недр блокады голос Ольги, читавшей свои знаменитые строки: "Ленинград в декабре, Ленинград в декабре! О, как ставенки стонут на темной заре..."
Когда пленка кончилась, Антокольский со слезами на глазах вскочил со своего места и энергичным жестом поднял зал. Все встали. Раздалась громовая овация.
В заключение выступила Ольга.
— Сегодня я должна поклониться моим учителям — Маршаку, Чуковскому, Ахматовой и, конечно, Горькому. Горький учил меня требовательности к себе, Ахматова — мужеству. Многому я научилась у Пастернака. На сегодняшнем празднике нет моих дорогих друзей Корнилова, Германа, Шварца, Зощенко. Низко кланяюсь им. С Германом мы очень много спорили и очень дружили...
Поминая добром одного из своих ушедших дорогих друзей — Германа, Ольга и здесь не могла не вспомнить, как много спорила с ним (ведь и в стихотворении "Когда я в мертвом городе искала..." тоже есть строка: "Я знала все! Уже ни слов, ни споров...").
Заканчивая выступление, Ольга прочитала несколько стихотворений: "Борису Корнилову" ("О да, я иная, совсем уж иная!", "Перебирая в памяти былое... "), "Михаилу Светлову" ("Девочка за Невскою заставой..."), "Стихи о херсонесской подкове".