Сейчас главное — выбраться на свободу. Понять, почему Вика меня предала и помогла засадить за решетку. А над остальным поразмыслю позже.
Ответ на вопрос про бои нашелся сам собой.
В субботу ночью дверь моей камеры распахнулась, и охранник проорал:
— Подъем!
Я не спал. Не до того было. Прокручивал в голове разные варианты побега, искал лазейку.
— Пойдем, — сказал другой охранник.
— Куда?
— Ты здесь не для того, чтобы задавать вопросы.
Пришлось подчиниться.
Опять запрут в камере и разрешат развлечься? Нет. Теперь все иначе. Я чуял нечто недоброе. Но зверь внутри оживился. Тренировок с железом ему было мало. Тянуло ощутить кровь. Чужую кровь. Грызть зубами. Рвать в клочья.
Раны затянулись. Ребра еще ныли. И что с того? Когда это мешало хорошей драки? Я уже истосковался по схваткам. Кулаки рвались в бой. Давно.
Открылась дверь. Еще одна. И еще. Череда запутанных коридоров. Мы спускались ниже и ниже. На этом уровне я раньше не был. Уловил шум. Голоса. Много людей кричат.
Щелчок металлического замка.
— Вперед, — скомандовал охранник.
Я шагнул дальше. Огляделся.
Куча народу. Помещение просторное. Огромный зал под землей. Заключенные без наручников. Много охраны.
Я поднял голову.
Камеры. До черта камер. Причем это не просто камеры наблюдения как в обычных отсеках, а профи техника. Еще и софиты для освещения. Такое чувство, будто тут снимается кино. Или прямая трансляция идет. А может все вместе.
Что это за хуета?
В американских тюрьмах порядки сильно отличались от наших. Никакого блатного уклада здесь не было. Если у нас опускали педофилов и насильников, а обычных зэков ставили раком только за серьезный косяк типа крысятничества руководству тюряги, то здесь загибали кого угодно. Такой беспредел шел в порядке вещей. Закрепление силы, авторитета. Никому не требовалась причина.
Но тут и у “опущенных” сохранялись права. Их никто не загонял в угол. Они спали на обычных койках, сидели за одним столом с остальными. И это только пара пунктов. По факту разницы дохуя.
Устав абсолютно другой. Точнее — его нет. У каждой банды — свой.
У нас часто бывали замесы. Тюремные бунты. Просто стычки между заключенными. Но вот такого размаха как здесь я не встречал. Я о таком блять и не слышал.
Реальная арена для боев без правил. В тюряге. Еще и запись на камеру.
Сейчас на ринге один боец забивал другого. Дубасил его так, что вместо головы образовалось кровавое месиво.
Никто не спешил их разнять.
— Ты следующий, — заявил один из охранников.
К нам подошел заключенный, который держал микрофон. Азиат. Он оглядел меня и усмехнулся.
— Как тебя представить?
Чего, блять?
— Ну как тебя назвать? А, приятель? Я каждого бойца объявляю, так что можешь выбрать эффектную кличку.
— Марат.
— Ма-рат? — нахмурился. — И все?
— А как надо?
— Да как угодно, — хмыкнул. — У нас тут и Бостонский Убийца, и Калифорнийский Дьявол, и Аризонский Дракон. Короче, твое имя звучит не слишком круто. Ничего личного. Советую прибавить к имени еще пару синонимов. Так что объявить?
— Марат.
— А ты упрямый, — рассмеялся. — Ну ладно.
Бои без правил в тюряге. Камеры. Записи. Это все пробуждало в памяти то самое дерьмо, в котором погряз мой покойный отец. Тайная организация, в которую вошел мой родной брат.
Блядь, нет. Здесь точно другое. С тех пор многое изменилось. Да и разве мог Рустам начать такую игру против меня? Отправить за решетку, подставить по всем фронтам.
Нам нечего делить. Я отдал клан. Я давно отошел от дел и ни на что не предъявлял права. Я строил свое царство. И это царство рухнуло в момент.
Ебать. Я понимал, что ничего нельзя теперь исключать.
Сука. А мог ли я доверять Рустаму? С учетом того сколько лет он вел собственную игру в тайне от меня.
— Черный Дьявол опять с нами! — проорал в микрофон азиат. — Он вышел из карцера и готов биться насмерть. Опять. Делаем ставки — сколько продержится его противник? Раунд? Два? Или сдохнет после первого удара как в прошлый раз? Черт, я очень надеюсь, что нет. Это слишком быстро. Да?
Вопли толпы как белый шум.
Я был далеко. Думал о другом. Пока шел к рингу, почти ничего не соображал, просто прикидывал факты.
Дерьмо. При любом раскладе.
А еще в памяти всплыло лицо моего отца. Его ублюдочная рожа. Кривая ухмылка. Оскал. Блядь, как будто это было вчера.
Его последние слова били по вискам. Я не хотел их вспоминать.
Кровь. Вокруг столько крови. Откуда?
Бля, ринг после прошлого боя так и не убрали. И не только после прошлого. Ошметки плоти. Мозги. Багровые лужи.