— Я больше не твоя собственность, Марат.
Он мрачнеет, желваки четче проступают под смуглой кожей. За три года нашей разлуки мужчина стал еще жестче и агрессивнее.
Три года. Только три чертовых года. Как Марат умудрился вырваться? После моих показаний его отправили в тюрьму на пожизненный срок. Что изменилось?
Не важно. Я предала его, отобрала все, что у него было, а он вернулся, решил превратить мою жизнь в настоящий ад.
— Ты реально надеялась сбежать? — усмехается Марат. — Еще и с моим наследником? Твоя свободная жизнь закончилась. Я никогда не отпускаю свое.
— Забудь обо мне, — смело встречаю его горящий взгляд, невольно сжимаю кулаки. — Я больше не твоя игрушка.
Мужчина хватает меня за талию, притягивает вплотную, буквально вбивает в свитое из железных мускулов тело.
— Повторишь это, когда я насажу тебя на член.
— Я лучше сдохну!
— Сдохнешь, — порочная ухмылка играет на его губах. — И не раз. Ты будешь подыхать подо мной каждую ночь. Будешь орать. Дрожать. Умолять, чтобы засадил хер глубже.
— Какой же ты ублюдок, — кривлюсь.
— Даю тебе день на раздумья, — говорит он. — Ночью либо сама придешь, либо я заберу. Выбирай.
2
— Ты кто? — спрашивает пацан.
Смотрит на меня. Долго. Внимательно так.
— Ты высокий, — прибавляет он. — Как мой папа.
Пиздец, блять. Ебаный ад.
— А нет, — мотает головой и подходит все ближе и ближе, не отводит взгляд. — Ты еще выше. Так кто ты? Герой?
Охуеть. Мой сын понятия не имеет, кто я.
— Да, вроде того, — отвечаю и подхватываю его на руки. — Герой. Но плохой. Такой, который разбирается с теми, кто еще хуже.
Ну и бред. Что я, черт раздери, несу?
Я не знаю, как общаться с детьми. Не умею. В моей семье были особые порядки. Здесь это не прокатит. А вообще, я и забыл, когда возился с младшими братьями. Теперь прошлое кажется другой реальность. Тут все иначе.
— Как тебя зовут? — пацан смотрит прямо в глаза.
— Марат.
— Как?
Приходится повторить.
— Ма-рат, — выдает он и хмурится. — Не слышал про такого героя.
— Я это исправлю, — обещаю.
Эта сука скрыла моего сына. Пацан похож на меня как две капли воды. Тут никакие ДНК-тесты не нужны. Все сразу видно. Глаза. Лицо. Волосы. Он точно моя копия. Мелкий совсем. Ну так ему даже трех лет не исполнилось.
Взгляд держит. Не боится. Сам ко мне подошел знакомиться. Потянулся. Родную кровь почувствовал. Кровь сильнее всего на свете. Тяга эта живет внутри. Рефлексы не обманешь.
— А что вы здесь делаете?
Звонкий голос заставляет обернуться.
— Вы наш новый сосед?
Светловолосая девчонка. Черт знает, откуда она вообще взялась. Видно, дочь того уебка, за которого моя Вика замуж выскочила.
— Или вас папа прислал?
Она никак не хочет замолчать.
— Я в гости заехал.
— Папы нет.
— А мать где?
— Сейчас позову.
Девчонка убегает.
Блять. Быстро моя Царица справилась. Ловко. Меня не успели доставить в тюремную камеру, а эта сучка уже запрыгнула на новый хуй. Развод оформила, переехала в другой штат. Реально думала, это спасет? Забуду? Не стану искать?
Вика-Виктория. Зря ты так.
Я до сих пор помню тот день в суде. Помню каждое гребное слово. Всего одно выступление, которое меня закопало.
— Вы уверены, что стрелял именно ваш муж? — спрашивает прокурор.
— Конечно, — легкий кивок. — Это произошло на моих глазах.
— Вы сообщили в полицию, что нашли пистолет.
— Я не могла больше молчать.
— Были еще документы в сейфе.
— Я все передала в полицию.
— Предлагаю воссоздать картину того дня. В деталях. Пожалуйста, расскажите все, что вы помните.
И она говорит. Много. Долго. В подробностях. Ровный голос ни разу не срывается. Разве только под конец.
— Вы очень смелая женщина, Вика, — хвалит ее прокурор. — Решились дать показания против опасного преступника. И вас не остановило то, что он ваш муж.
— Я жила с ним долгое время, — она прочищает горло. — И я совсем не знала его. Не замечала тревожных знаков. Когда всплыла правда, у меня был шок. Мой муж… он столько лет скрывался под маской.
Замолкает. Ее глаза наполняются слезами. Она зажмуривается, чуть запрокидывает голову назад. Даже на расстоянии могу разглядеть нервно бьющуюся вену между ключицами. Я накрывал эту вену ртом каждый раз, когда натягивал эту гребаную суку на свой член.
— Он больной человек, — выдает она сквозь сдавленный всхлип. — Убийца. Я видела, как он стрелял в мистера Андерсона. Легко. Раз — и все. Будто это вообще ничего не значит. Он совсем не раскаивался.