— Я подумала, он твой друг, — вздыхает малышка.
— Нет, знакомый из прошлого.
— И нам лучше держаться от него подальше?
— Он больше здесь не появится.
Говорю это и понимаю, что совсем не уверена в собственных словах. Конечно, я сделаю все, только бы защитить детей. Их общение с Маратом вообще не вижу.
Но кто знает, как он умудрился вырваться из-за решетки? Какие у него теперь возможности?
— Пойдем, посмотрим, что делает Микки, — предлагаю дочери.
— Лопает хлопья с молоком.
— А как же обед?
— Микки нашел новую пачку.
Сын рассыпал хлопья в виде шоколадных мишек по столу. Кажется, вся пачка вывернута.
— Это не обед, Майкл, — говорю ровно и стараюсь поскорее разобраться с беспорядком.
— Ну мам, я хотел карточку.
Внутрь пачки вкладывают картинку с мишкой. Всякий раз там что-то новое. Понимаю, это интересно, только хлопья нельзя есть постоянно.
— Майкл, — выразительно смотрю на сына.
Он вздыхает и отодвигает тарелку, в которую успел насыпать то, что еще не разлетелось по столу.
— Я больше не буду, — вздыхает малыш.
Он понимает, дело серьезное, ведь я обращаюсь к нему, используя полную форму имени.
— Майкл, нельзя разговаривать с незнакомцами, — говорит дочка, запрыгивая на соседний стул.
— Так я его узнал, — малыш смотрит на меня.
И мое сердце сжимается.
— Супергерой, — улыбается Микки. — Ма-рат.
Отлично. Он запомнил это проклятое имя.
— Он обычный человек, Майкл, — говорю я. — И твоя сестра права. Не надо общаться с незнакомцами.
— Но ты его знаешь, — Микки постукивает ложкой по столу.
— Знаю, Майкл, но ты об этом не знал.
Я и раньше объясняла детям эти правила. В благополучной Америке случается много темных историй. Каждый день пропадает множество людей, и никто их потом не находит. Просто цифры в статистике. Но за каждой цифрой реальная жизнь.
Тихий район не гарантия абсолютной безопасности.
— Хорошо, мама, — кивает Микки. — Я просто думал, он хороший. Ма-рат. Большой и добрый. Как папа.
Кажется, мое сердце вообще не бьется в этот момент.
Я улыбаюсь и перевожу разговор на другую тему. Ставлю перед сыном тарелку с нормальной едой. Дочка взахлеб рассказывает про школу.
Ребекке исполнилось пять лет. Она уже ходит в подготовительный класс. Ее очень радует тема года — “Пираты”. Все это навеяно популярным сериалом. Детям дают тетради, карандаши, ручки и каждый предмет оформлен в стиле этой темы.
Интересная традиция. Причем разные темы есть и в старших классах.
Но сейчас я ловлю себя на том, что едва слушаю, едва могу отвечать детям. Нервы на пределе, а показать это ни в коем случае нельзя. Кажется, они и так чувствуют мое настроение.
Приходит няня, и теперь я могу отойти. Мои малыши под присмотром.
Я поднимаюсь наверх, в свой кабинет. Набираю мужа.
— Привет, Ви, — радостно заявляет Бьорн. — Как дела? Надеюсь, ты их дожала и вашу заявку приняли?
Черт, я и забыла, даже почту не проверила. Еще утром ничего не казалось важнее, чем заявка на участие в форуме. Но сейчас мне стало абсолютно наплевать.
— Марат вернулся.
Молчание в трубке затягивается.
— Бьорн, ты слышишь меня?
— Конечно, Ви, — его голос пронизан напряжением. — Пытаюсь, понять, как это могло произойти.
— Значит, для тебя это тоже сюрприз?
— А ты думала нет?
— Я не знаю, — нервно посмеиваюсь. — Теперь я уже ничего не знаю и не понимаю.
— Расскажи, как это произошло, — говорит Бьорн. — Может он сбежал из тюрьмы?
— На беглеца он явно не похож, — бросаю с горечью, память живо подбрасывает детали. — Он хорошо одет. Дорогой костюм. И он приехал на крутой машине.
— Мне ничего не сообщали, но…
Муж замолкает.
— Что? — не выдерживаю. — Ладно, сегодня ты вернешься, и мы все обсудим. Когда твой рейс? Через пару часов?
— Мою командировку в Мексике продлили.
— Когда? Почему ты сразу не сказал?
— Я узнал об этом только час назад.
Ощущаю себя так, будто клетка захлопывается.
Час назад я встретилась с Маратом. Слишком много совпадений. И то, о чем шепчет моя интуиция мне совсем не нравится.
— Я все отменю, — говорит Бьорн. — Я попробую вернуться раньше.
— Попробуй.
Я понимаю, что вряд ли у него это получится.
— Ви, клянусь, я сам…
— Я верю, ты ничего не знал.
— Если бы знал, я бы не уехал. Я бы никогда не оставил тебя с этим бешеным животным.
Прикрываю глаза. Остаток его слов пролетает мимо. Волнение захлестывает до такой степени, что я едва соображаю.