Хлюпающие звуки оглушают. Крупные яйца бьются о влажную промежность так мощно, что кажется синяки останутся даже там. Громадный член уверенно и нагло выколачивает абсолютно все мысли, стирает память, отключает мозг напрочь.
И я начинаю заводиться от этого. Просто от того, что чувствую себя бесправной самкой, которую заваливает и выдирает самый опасный и сильный в стае самец. Прогибаюсь под жестокого альфу. Подчиняюсь вековому инстинкту. Отдаюсь на волю хищника.
Ведь это не унижение. Древний закон природы.
Я должна послушно распластаться перед ним. Выполнить любой приказ. Дать все, чего пожелает хозяин.
Я… точно сошла с ума.
Его член достал до мозга. Еще в прошлый раз. Когда раздирал глотку на части. Его член выбил из меня последние остатки рассудка. Изувечил личность до неузнаваемости.
А может, я всегда такой была? Развратной. Ненасытной. Похотливой. Грязной шлюхой, которая не заслуживает иного обращения.
Марат достигает разрядки с рычанием. Грозным. Громовым. Сжимает, стискивает мое тело мускулистыми руками. Толкает спиной на стол, наваливается всем своим весом, душит тяжестью. Будто жаждет разломать, раскрошить кости в порошок.
Ощущаю легкое разочарование.
Хочется еще.
И еще, еще, еще.
Он отступает, стягивает презерватив и бросает мне на живот.
— Оближи, — повелевает отрывисто. — Высоси всю сперму.
А вот это отрезвляет.
— Я не стану…
Остаток фразы тонет в моем собственном вопле. Пальцы зарываются в спутанные волосы, наматывают пряди на кулак и дергают так, что перед глазами темнеет от боли.
— Бери в рот, — мрачно цедит Марат. — Обсасывай гребаный гондон. И чтоб ни капли семени не пропало.
— Зачем? — спрашиваю тихо.
Никакого ответа.
Касаюсь использованного презерватива дрожащими пальцами, осторожно подхватываю, стараюсь побороть приступ отвращения.
Швырнуть бы ему в лицо. Или хотя бы в сторону. На пол.
— Если прольется, будешь языком вычищать, — как удар плетью. — Со стола. С пола. Или заставлю вылизать такое, от чего будешь потом неделю блевать.
Сглатываю.
Ладно. Я уже держала его член во рту. Ничего особо не поменяется. Просто закрою глаза и отключусь. Просто сделаю и…
— Смотри на меня, — очередной приказ.
Вздрагиваю. Он знает толк в унижении. Хочет, чтобы я четко понимала, зафиксировала момент от начала и до конца.
Это наказание.
Не награда.
Помни. Ты моя сучка. Тупая тварь, способная только ноги раздвигать и подставлять нужное отверстие для спуска семени.
Я кладу презерватив в рот. От вкуса резины тошнота подкатывает к горлу. Я покорно высасываю и глотаю все, что приказано. Сперму. Смазку. Собственные выделения.
Я стараюсь абстрагироваться, не анализировать это. Очень стараюсь. Правда.
Ни черта не получается. Не выходит.
Я смотрю в черные глаза. Тяжелый взгляд испепеляет меня. Сжигает дотла.
Он убивает. Медленно. По фрагментам.
Но он же дает силу сражаться.
— Доволен? — выдаю холодно, едва достав чертов презерватив, демонстрирую проклятое изделие со всех сторон. — Чисто?
— Не совсем, — недобрая усмешка тлеет на губах.
Марат хватает меня за горло. Грубо разворачивает. Рывком вбивает в стол. Вынуждает распластаться на животе. Толчком заставляет расставить ноги. Задирает разодранное платье чуть ли не до макушки. Шлепает по заднице.
— Я хочу попробовать тебя везде.
Голый член нагло укладывается между ягодицами.
— Везде? — роняю чуть слышно.
Волосатые яйца вжимаются в лоно.
— Здесь ты еще девочка, — шепчет на ухо. — Верно?
Даже страшно умолять о пощаде.
Он же все равно свое возьмет.
Сжимаюсь изнутри.
— Ты слишком большой, — бормочу глухо. — Просто огромный и…
— Все так говорят, — хмыкает. — А потом просят добавки.
Крупная налитая кровью головка упирается туда, где в меня действительно никто и никогда не проникал. Олег не выказывал никакого интереса к данному виду секса. В прошлом один любовник пробовал подбить на эксперимент, и я сказала, что согласна, однако только после него, и предложила поскорее выбрать страпон.
Вряд ли подобный ход оценит Марат. Вряд ли вообще осмелюсь произнести при нем нечто настолько дерзкое.
Хотя…
Может стоит рискнуть?
Волна дрожи прокатывается по телу. Леденею. Замерзаю, покрываясь липким ледяным потом.
— Гордая сука, — заключает Марат. — Даже пощады не просишь. Или твой хваленый ум проснулся? Знаешь, что выдеру в любом случае.