Таргутай-Кирилтух осмотрел колодку.
– Один ее снять не мог. Кто помог?
– Кузнец Джарчиудай. Я так думаю, – сказал Аучу-багатур.
– Думаю, – ворчливо передразнил его Таргутай-Кирилтух. – Раньше надо было думать. Пошли за кузнецом. А сам ищи Тэмуджина. – Пнул ногой Тайчу-Кури. – Ты, вшивый харачу, как посмел упустить его?
Тайчу-Кури замычал, крепче зажмурил глаза.
– Тэмуджин, кажется, бил его. Видите, какой он… – посочувствовал кто-то Тайчу-Кури.
– Притворяется, – сказал Аучу-багатур. – Они сговорились. Я это давно понял.
– Мы сейчас узнаем, притворяется или нет.
В то же время резкий удар плети ожег спину Тайчу-Кури, из горла само по себе вылетело:
– Ай!
Дернулся всем телом, рванул связанные руки. Нукеры, гости засмеялись. С него сняли веревку, поставили на ноги. Увидев гневное лицо Таргутай-Кирилтуха, он попятился, быстро заговорил:
– Он меня чуть не убил… Шишка на голове… Ой, больно…
– Дайте ему! – приказал Таргутай-Кирилтух.
Нукеры били его плетями, кулаками, пинали. Валяясь на земле и корчась от боли, он орал изо всех сил. Понемногу тело перестало чувствовать, и удары воспринимал как безвредные толчки. А потом и совсем ничего не чувствовал.
Очнулся, когда на берегу уже никого не было. Садилось солнце. Сырой, прохладный воздух тек от реки. Звенели комары. Пролетела стрекоза, сверкнув прозрачными крыльями. Белая трясогузка села у погасшего огня, покачивая длинным тонким хвостиком, побежала по земле, деловито цвикая. Тайчу-Кури заплакал – от боли, от обиды, от радости, что остался жив, что видит теплую синеву неба.
В сумерках за ним пришла мать. Опираясь на ее плечо, он еле дотащился до юрты. Тело было словно чужое, уже позднее пришла боль. Но он не стонал, не жаловался. Мать и без его стонов вся почернела от горя. Два раза приходил Сорган-Шира. Он был испуган, от страха редкие волосы на лысеющей голове стояли торчком, наклонялся к уху, шептал:
– Молчи. Никому ни слова не говори. Джарчиудая они тоже били. Но он ничего не сказал. Он крепкий, как железо.
– Я тоже крепкий и буду молчать. Ты не бойся.
– Поправляйся. Пусть твоя мать приходит ко мне, я буду давать ей кумыс и хурут.
– Спасибо. А что слышно о Тэмуджине?
– Ничего. Ушел. Его ищут. Будет умным – не найдут: степь велика. Натерпелись мы из-за него. Но забудем об этом. Выздоравливай. Пей больше кумыса. Кумыс – напиток добрый.
Тайчу-Кури снова потянулся к чашке, выпил ее до дна. В открытую дверь юрты видна была степь. Под жарким солнцем увядала трава, нагретый воздух морщила мелкая рябь, неумолчно скрипели кузнечики. Он задремал. Сквозь дрему услышал в юрте шаги.
– Ты, мама?
– Нет! Это я.
У постели стояла Каймиш. В ее лице было удивление, испуг.
– Что они с тобой сделали?
– Толстый, да? Когда меня бьют, я всегда толстею. Ты была на празднике?
– Да, мы ходили все трое – дедушка, пес и я.
– И ты видела, как меня били?
– Нет, этого я не видела. Мы ушли домой сразу после состязаний.
– Зря. Надо было посмотреть. Знаешь, как это весело. Когда меня бьют, мне всегда весело.
– Ты всегда такой болтливый?
– Нет, только с тобой.
– Тебе очень больно? – Она осторожно притронулась к огромному синяку над правым глазом.
Он задержал ее руку, приложил ладонь к горячему лбу.
– Сейчас – совсем не больно.
К дверям юрты подошел пес. Тот самый, что рвал ему штаны. Посмотрел на них, протяжно зевнул, лег на землю, положив на передние лапы голову.
– Ты зачем его привела? Штаны мои рвать?
– Да. Он уже давно не рвал. Соскучился.
– А ты?
– А я давно не чинила. Тоже соскучилась.
– Так давай чини. Штаны у меня всегда рваные.
– Нет, я чиню только дома. Сюда пришла по делу. Меня послал дедушка. Он хочет, чтобы ты научился делать стрелы. Ты ему пришелся по сердцу. Он говорит: ты хороший человек. А только хороший человек может перенять его умение.
– А тебе я пришелся по сердцу?
– Ты красивый. Особенно сейчас. – Она засмеялась.
До чего же ей идет щербинка в верхнем ряду зубов! И почему она когда-то показалась некрасивой? Такой девушки нет во всем курене!
Он попросил ее налить в чашки кумыса и был счастлив, что есть чем угостить такую нежданную и такую желанную гостью. Девушка выпила кумыс, и это обрадовало его еще больше.
– Так что я скажу дедушке? – спросила она.
– Я же тогда сказал: хочу научиться. Буду приходить к вам.
– Нет, не так. Дедушка хочет попросить тебя в помощники.
– Не отпустят. Злые они на меня.
– Скажи, Тайчу-Кури, ты хотел, чтобы Тэмуджин убежал отсюда?
– Хотел, Каймиш.
– И знал, что тебя за это изобьют?