По сравнению с огромным шатром хана собственная юрта показалась Джамухе бедной и тесной. Жена сама, без помощи слуг, приготовила ужин. После ужина она взяла хур26 и стала петь лукавые, веселые песни. Он покрутил головой:
– Не надо, Уржэнэ.
Она удивленно замолчала. Его жена не отличалась особой привлекательностью, но у нее был редкостный голос. Чистый, сильный, он мог тронуть и самое черствое сердце. Для Джамухи не было ничего дороже, чем песни жены, он мог ее слушать бесконечно. И Уржэнэ знала это. Вот почему она так удивилась. Но посмотрела на него, и удивление на ее лице сменилось сочувствием, словно она разом поняла его душевную сумятицу.
– Хочешь послушать улигер? – спросила она.
Джамуха кивнул головой.
Старинных сказаний она знала великое множество. В них говорилось о храбрых багатурах, которые умели отражать врагов, хранить дружбу, устраивать веселые игры и забавы.
– «Могуч был Хутула-хан, – начала Уржэнэ. – Голос его можно было услышать через семь холмов; кисти его рук как лапы медведя; самого сильного человека он сгибал пополам и переламывал, словно деревянную стрелу…»
А Джамуха с грустью думал, что древним багатурам было проще жить и легче биться. Тогда племена не истребляли друг друга. Если угрожал враг, все они объединялись и шли сражаться, а в мирное время жили всяк по-своему, и не нужно было угождать какому-нибудь Таргутай-Кирилтуху, бояться Тохто-беки или жеребенком бежать возле повозки хана Тогорила.
Тихо звенели струны хура. Уржэнэ вполголоса не то пела, не то рассказывала нараспев о старинных обычаях, о сражениях и дружеских состязаниях. И Джамуха все острее понимал, что наступают иные времена. Скоро совсем не будет вольных племен. Что будет, если Тогорил сговорится с Инанча-ханом? Они, по всей видимости, сговорятся. Недаром же хан выставил его из своего куреня. Значит, замыслил что-то такое, что может быть не по нраву ему, Джамухе, нойону свободного племени джаджират. Что бы ни замыслил хан, ему трудно помешать. Эх, если бы во главе тайчиутов стоял Тэмуджин! Уж вдвоем бы они никому не позволили посягать на обычаи, по которым живут племена с незапамятных времен. Но Тэмуджин неизвестно где, если он и жив, вряд ли у него есть даже лошадь с седлом… Так что нужно полагаться только на самого себя. А что он может сделать?
Джамуха совсем перестал слушать жену. В его голове увертливо крутилась хитрая задумка…
Утром он поднял воинов, приказал каждому взять по заводному коню и повел их в степь, туда, где соприкасались кочевья кэрэитов и найманов. На первой ночевке у озера с горько-солоноватой водой он сказал воинам:
– Мы должны перехватить Сабрака и убить. Иначе узел дружбы, завязанный двумя ханами, затянется на нашей шее. Одному небу известно, что ждет каждого из нас. На время забудьте, что вы люди славного племени джаджират. Вы кэрэиты. Будут ломать кости, вырезать из спины ремни – вы кэрэиты. Кто не надеется на себя, может возвращаться.
Никто не возвратился.
Скрытно, никем не замеченный, подобрался Джамуха к тому месту, где должен был пройти, возвращаясь домой, Коксу-Сабрак. Здесь владения найманов и кэрэитов разделяла небольшая река с берегами, заросшими красноталом. За рекой стоял большой курень. Джамуха велел воинам спешиться в кустах и ждать его возвращения. Сам направился к куреню. Вброд переехал речку, не выезжая из кустов, слез с коня, снял с себя доспехи, подпоясался недоуздком и пошел к юртам.
Перед куренем на пологом холме, опираясь на копье, стоял караульный. Рядом паслась подседланная лошадь. Караульный с любопытством ждал приближения Джамухи.
– Ты кто такой? – спросил он еще издали.
– Не видишь – кэрэит. Лошадь у меня убежала на вашу сторону. Соловый конь с белыми передними ногами. Не проходил здесь?
– Нет, не проходил. А ты из-за реки?
– Из-за реки.
– Пешком?
– Вот чудак. Говорю – конь убежал. Значит, пешком.
– А почему у тебя гутулы сухие? Перепрыгнул через речку? – Караульный подозрительно всматривался в Джамуху.
– Ты, наверно, нойон, и гутул у тебя много. А у меня они одни. Поэтому реки перехожу босиком.
– Га! Бойкий какой! Пощекочу копьем – засмеешься?
– Ты что, не знаешь разве – у нас был ваш Коксу-Сабрак. Мы теперь будем жить в мире.
– Да уж знаю. Коксу-Сабрак только вчера возвратился с вашей стороны, а сегодня ты идешь сюда искать лошадь. Завтра захочешь найти тут целый табун. Убирайся.
Джамуха хмуро, исподлобья, посмотрел на караульного: не врет ли? Да нет, не врет. Помирились-таки ханы. И помешать миру невозможно. Опоздал. Ушел Сабрак. Что же теперь делать? Джамуха вглядывался через плечо караульного в юрты куреня. Напасть на курень? Сил мало, слишком рискованно. Если только устроить хороший переполох… Что это даст? Найманы легко отобьют нападение, кинутся преследовать. Да, так… А если вывести погоню на курень кэрэитов? Получится неплохо. Это, пожалуй, даже лучше, чем убийство Сабрака.