— Не правда! Я не выбирал! Я не хотел… Этого мерзкого тела, слышите?! Не хотел! И крыльев дурацких — тоже! Я просто хочу жить! Достойно… Но меня выгнали… И…— возмутился альбинос во весь голос, позабавив легкими трепыханиями своего властного и неумолимого мучителя, что слушал пламенную сбивчивую речь с легкой усмешкой на губах.
Он не дал закончить Силю, подло развел пальцы, растягивая вход, отчего новая порция прозрачной жидкости незамедлительно скользнула по коже.
Обескураженному, уничтоженному лерментису пришлось прикусить язычок. Ведь о какой «достойной жизни» может идти речь, когда ты…
— Ты — просто сучка с влажными дырками и регенерацией. Забавная живая вещичка, которая стоит всего три серебряных, — констатировал писарь и вошел всей ладонью, грубо и резко, раздвигая горячее нутро, заставляя его пульсировать и дрожать.
Несчастный еле сдержал болезненный стон и быстро смахнул слюнку со своих губ. Да, он тек со всех сторон, бессовестно пачкая руку и простынь достопочтенного чиновника. Да, его раса сотворена с расчетом на грубость и жестокость, на бесконечные ночи и сотни партнеров. И самое обидное, что, в отличие от людей, у лерментисов до самой сладкой точки, что могла хоть как-то скрасить его страдания, так просто не добраться.
— Пусть так… Но я соберу деньги и уйду с улицы! Уйду… — пробормотал Силь, чуть сжимаясь инстинктивно.
— Все так говорят! Только по-другому тебе жить никто не позволит, — облизнув пересохшие губы, заметил Ноэн и быстро вытянул влажные пальцы, оставив дырочку слегка раскрытой. — А теперь, сучка, я хочу, чтобы ты меня умоляла хорошенько себя отодрать!
Крылатый оглянулся через плечо, моргая испуганными бесконечно голубыми глазками. Его белые, как первый снег, волосы слегка прилипали ко лбу да и спина тоже покрылась испариной, а оперенные огрызки просто повисли, иногда вздрагивая. В итоге, пойманная пташка смотрелась жалко и затравленно, как самый настоящий пленник в руках маньяка.
Конечно же, Силь не желал ничего такого, что ему предлагали! Но шлюха должна покорно служить клиенту, исполнять все прихоти и не жаловаться. Особенно, клиенту-человеку, иначе будет больно. Больнее, чем сейчас.
— Господин Ноэн… Пожалуйста, вставьте… В меня ваш член, — сбивчиво пробормотал ангел, отведя взгляд, за что получил хлесткий и размашистый шлепок по ягодице.
Мальчонка вскрикнул от неожиданности, захлопав крылышками, обронив пару перьев при этом, но не дернулся с места, покорно стерпев наказание, а потом — еще несколько таких же ударов, от которых кожа сразу же покраснела.
— За что, господин Ноэн?! Я же сделал, как вы просили? — затараторил сквозь подступившие слезы.
— Ты не стараешься! Такое чувство, что ты не хочешь меня.
— Потому что я правда не хочу! Я хочу есть! Я хочу заплатить за свою хибару за этот месяц и жить спокойно! Мне нужны эти проклятые три монеты… Нужны. Но я все равно не хочу, чтобы со мной… Со мной, как с вещью! — не выдержав, вспылил лерментис, пожирая мучителя взглядом, полным ненависти и отчаяния, а после уткнулся лицом в смятую простынь и громко заревел, раскинув крылышки в стороны.
Только зря он встал столь соблазнительно, вздернув алеющие влажные бедра. Зря он так сладко и беззащитно дрожал, разжигая внутри садиста огненное безумие.
Чиновник, не выдержав, плюнул на собственный план, просто залез на кровать и скинул парчовый халат, обнажая самое обычное человеческое тело. На фоне белокрылого совершенства, над которым колдовали маги, мужчина смотрелся довольно убого, но чувствовал себя, конечно же, самцом, хищником, рядом с трепещущей добычей, которую осталось только поглотить.
Силь замер, утер мордашку и, кажется, дышать перестал, ощутив член господина, который упирался в приоткрытый влажный вход.
— Пожалуйста… Он же разорвет меня… — выдохнул он, сжимаясь.
— И что? Шлюхи для того и существуют, не так ли? — с презрением усмехнулся и, обхватив худенькое напуганное тельце руками достаточно крепко, безжалостно вбился внутрь, настолько сильно, насколько мог.
Юнец заорал во весь свой голос, забился в хватке взрослого и довольно крупного человека, захлопал яростно бесполезными огрызками, чуть не ломая их, прогнулся в спине, насколько мог, лихорадочно сжимая насильника, и вцепился пальчиками в простынь до хруста. Но все тщетно. Это было жестко и грубо, властно, как поступают хозяева со своими рабами, а еще так горячо… Господин Ноэн чуть не потерялся в калейдоскопе ощущений, когда в очередной раз пробился в пульсирующую тесноту, раздвигая нежные стенки. Белокрылый истошно вопил от каждого захода и продолжал сжиматься, как неумеха, доставляя лишь больше извращенного удовольствия мучителю.
— Пожалуйста! Отпустите! Больно! Я отдам деньги… Только… Хватит! Очень больно! — срывал связки Силь, еще пытаясь вырваться, отстраниться, только Ноэн и не думал останавливаться.
Его движения были рваными, сильными, словно жертву за что-то наказывали. Он вновь и вновь с громким хлюпаньем смазки врезался в уже визжащее тело, вставляя на всю длину и ударяясь о бедра яйцами. Хозяин брал именно так, как хотел, оставляя на фарфоровой коже синяки, подобно голодной до похоти твари, а жалкие попытки освободиться лишь сильнее распаляли в нем раскаленную страсть. От бесполезных трепыханий хотелось двигаться все яростнее, быстрее, грубее, чтобы окончательно подчинить себе этого мальчишку. Сейчас, ломая совершенно беззащитное и бесправное существо, он блаженствовал, как никогда, упивался своей властью и силой. Контролем. Безнаказанностью.
— Пожалуйста… Х-хватит, — шептал одними губами лерментис, захлебываясь проклятой слюной, пока слезы бежали по его лицу на измятое ложе.
Он продолжал сжиматься, причиняя себе еще больше страданий, но уже не бился столь рьяно. Затих, даже крылья больше не хлопали, лишь вздрагивали в такт движениям, что становились все более быстрым и глубоким.
Чиновник, дорвавшийся до истинного сокровища, неумолимо продолжал врезаться в свою добычу, практически потеряв связь с реальностью. Весь мир сжался до изящного, вздрагивающего юноши с поблескивающей кожей, который тихонько постанывал от боли и жгучей обиды, раскинув тонкие бедра, еще алеющие после наказания. Его некогда девственное нутро еще продолжало сопротивляться, жадно обнимая достопочтенного господина и выплескивая смазку, словно пыталось хоть как-то облегчить проникновения.
Ноэн, предчувствуя кульминацию, вцепился в спутанные шелковистые локоны, буквально вжимая голову ангелочка в кровать, чтобы еще сильнее унизить, чтобы в полной мере вкусить чужое отчаяние… Сломить. Он ударил бедрами в последний раз и замер, вбившись настолько глубоко, насколько мог, чувствуя агонию, страх и безысходность пойманной пташки, буквально пропитываясь ими.
Силь широко распахнул глаза, попытавшись дернуться или хотя бы приподняться, и в последний раз крепко обнял истерзанными стеночками раскаленную плоть, пронзившую, казалось, насквозь… Так глубоко и так жестоко.
Господина накрыл долгожданный оргазм — безумный, звериный, честно купленный. А юному лерментису оставалось лишь поскуливать, принимая новое унижение.
Ноэн, насытившись и все еще глотая жадно воздух, наконец освободил живую «игрушку» и вслед за его членом из раскрытой, разработанной некогда девственной дырочки вырвался целый поток спермы, хлынувший по дрожащим бедрам, оскверняя их еще сильнее.
За неловкую попытку свести ноги Силь получил увесистый влажный шлепок и тотчас раздвинул их еще шире, даже выпятил попку, тихонько плача. Настоящая шлюшка. Жалкая, использованная шлюшка — вот во что превратился лерментис, мечтавший жить достойно.
— Маленький сучонок… — процедил чиновник, оглядывая с презрением всхлипывающее, сломленное существо, которое нервно взмахивало крылышками, — ты меня расстроил.