Силь оглянулся, широко распахнув влажные от слез глазища, обрамленные совершенно белыми пушистыми ресничками. В бесконечно голубом, затуманенном взгляде уже ничего не осталось, кроме боли и отчаяния. Паренек просто не мог понять, чем именно он мог не угодить, ведь… Вот, прямо сейчас доказательства удовольствия мужчины стекали белым ручейком на шелковую простынь!
— Господин… Господин Ноэн, я же… Вы же… Получили, что х-хотели…
— Я снимал шлюху, а не бревно… Ты ленивый и вялый, — заявил писарь бургомистра и, усмехнувшись, как самый настоящий дьявол, добавил: — За это ты будешь наказан!
Юноша весь похолодел. Он сейчас напоминал загнанного, раненного зверька, которого ожидала неминуемая расправа. Но больше всего было горько от осознания собственной беспомощности и несправедливости этого мира: когда насильник, у которого есть власть и деньги, может наказывать свою жертву за изнасилование, что пришлось ему по нраву. Наказать просто потому, что захотелось еще раз вкусить безграничную власть! Наказать, потому что никто не осудит за секс с уличной пташкой, каким бы жестоким он не был. Но перечить человеку, когда являешься всего лишь представителем искусственной, второсортной расы, Силь, конечно же, не посмел. Он даже не посмел сменить позу: так и будет стоять, ожидая участи, покорно склонив голову, как маленький раб. Все равно иного пути для таких, как он, в Орене просто не существует…
========== 2. Незаслуженное наказание ==========
Ноэн, растягивая момент, не торопясь, слез с кровати, закопался в комод из дорогого красного дерева и извлек оттуда две деревяшки, по форме напоминающие фаллосы, довольно крупные и покрытые бугорками. Эти кошмарные приспособления были почти идентичны и отличались, разве что оттенком.
— Я научу тебя покорности и исполнительности с помощью одного из них. Ты можешь выбрать «предмет экзекуции», — с садистской усмешкой в голосе обратился мужчина к Силю, который, кажется, дышать перестал, обегая обезумевшим взглядом искусно выточенные «орудия пыток», огромные с увесистыми головками… Похоже, что эта «ужасная парочка» имитировала члены монстров. И один из них должен был войти почти на всю длину и абсолютно заполнить собой.
— Г-господин Ноэн, пожалуйста… Вы убьете меня… Этим. Я все сделаю! Я буду радоваться, пока вы меня насилуете… Потом. И двигаться навстречу тоже буду… Только, пожалуйста, пощадите! — запинаясь, жалобно, как только мог, обратился лерментис, роняя слезки на скомканную простынь и перебирая ее пальцами снова.
— Ерунда. У тебя регенерация, — отмахнулся мучитель, — и создания твоего вида невероятно живучи. Вы же раса шлюх…
— Пожалуйста… — пробормотал в последний раз, пряча свои обреченные лазурные глаза под растрепанными локонами.
Вот только жалкий вид, каждое тихое слово обесчещенного ангелочка тешили садистскую натуру клиента. Ноэн и не скрывал, как упивается своей властью над совершенно беззащитным юношей, как смакует его ужас и боль, раздирающую душу изнутри.
— Выбирай. Либо выберу я и возьму из комода тот, что еще больше. Он точно тебе навредит, — заявил, довольно ухмыляясь.
— Эт-тот, — не поднимая личика, прошелестел паренек, тихонько указывая на одну из «игрушек», не дотрагиваясь до нее при этом. Потом сразу же пугливо отдернул руку.
— Ложись на спину. Я хочу, чтобы ты смотрел на это. И «наслаждался».
Силь слегка помялся, но грациозно перевернулся, как было велено, расправляя крылышки. Он без приказа раскинул согнутые в коленях влажные бедра, покрытые синяками, больше не возражая и не пытаясь хоть немного умолить человека. В королевстве Орен люди безжалостны, особенно в те моменты, когда их прогнившие души жаждут извращенных удовольствий. Ангелочек осознал это и уже смирился со своей участью… Почти. Все равно иного пути для таких, как он, боги не создали. Страдания и унижения — вот удел лерментисов.
Господин взялся за фаллос и поднес его к пухленьким, приоткрытым губам. Почти детским.
— Оближи.
Крылатый нервно выдохнул и, пошире раскрыв ротик, с трудом вобрал деревянную головку, чтобы старательно ее обработать своим остреньким языком. Он, затаив дыхание от ужаса, представил, как подобного «монстра» придется принять в себя, зажмурившись, стал неловко мусолить отполированное орудие пыток, хотя это и было чертовски сложно. Получалось совсем неумело, еще и слюнка предательски поползла по подбородку, отчего малец еще сильнее смутился. Как только деревяшку убрали, он сконфуженно утер губы.
— Простите… Мое тело… Слишком испорчено.
— Наконец шлюшка признала, что она шлюшка, — усмехнулся.
Силь вздрогнул от едких и пробирающих до самого сердца замечаний, награждая мучителя взглядом умирающего, озлобленного волка, но, опомнившись, в ту же секунду покорно спрятал свое личико под волосами. За подобные проступки наказание могло стать еще более жестоким, поэтому надо было терпеть. Во что бы то ни стало, просто терпеть, вцепившись в простынь до боли, как бы ни пронзали слова.
Чиновник прижал кончик игрушки к соску юноши и медленно скользнул ниже, оставив влажный след. Силь дрожал, разглядывая шипчики и внушительный ствол. Но еще больший ужас вселяли хитрые, голодные до боли глазки клиента, в которых так и горела похоть.
Живот, пах, внутренняя сторона бедра… Ноэн обласкал их, вычерчивая невидимый узор и заставляя свою добычу трепетать от страха, предвкушая свое «наказание».
Спустя бесконечную минуту деревяшка надавила на раскрытый вход, уже не текущий, но хорошенько разработанный. Но даже после голодного члена господина, которым терзали парня ранее, этот чудовищный предмет отказывался лезть внутрь.
Пленник, замерев, наблюдал, как Ноэн играется. Да, за своими бедрами он видел лишь кусок этой приблуды и сильную мужскую руку, что ее сжимала. Было жутко. Особенно, когда головка растягивала края, а потом отдалялась, чтобы через секунду вновь упереться. Было гадко от осознания собственной беспомощности. И эти эмоции было уже невозможно спрятать за каскадом прямых белоснежных волос. Писарь все видел и чувствовал, блаженствуя от этого зрелища, лелея каждый момент в своем извращенном сознании. Было больно.
— Хорошая, маленькая сучка, расслабься и тебе это даже понравится.
— Я с-стараюсь…
Пытка казалась вечной, пока совершенно внезапно мальчонка не выгнулся, вскрикнув, инстинктивно забив крыльями, как только в него затолкнули это «чудовище». Всего лишь самый кончик погрузился, неимоверно разминая края и растягивая их. От подобного ужаса тело лерментиса, пытаясь защититься, моментально выработало приличную порцию смазки, что раззадорило господина сильнее, собственно, с приоткрытых губ слюнка тоже развратно закапала.
— Тебе уже нравится, да? Ты так славно течешь. Просто бывалая ненасытная уличная шлюха, — ехидно подколол.
Какие же оренийцы уроды, безжалостные и глупые уроды! Они думают, что пташки получают удовольствие от боли, обильно выделяя соки всем на радость. Но это всего-навсего агония! Жалкая попытка избежать повреждений. Шутка магов, что решили поиграть в богов когда-то, а вовсе не признак блаженства.
— Мне больно! — во весь голос заорал, переходя на рыдания. Но при этом сильнее разводя бедра, словно это могло помочь.
Прямо сейчас его надевали, растягивали, хорошо, что не слишком грубо. Ноэн развлекался с жертвой нежестоко: неумолимо вдавливал искусственный член, но без лишнего фанатизма. Он ликовал, разглядывая, как хрупкий ангелочек пытался вобрать в себя эту махину, жадно глотая воздух и жмурясь, как сдавалось под напором его тело, как дрожали его тонкие ножки.
Уродливая деревяшка заполняла собой, заставляя расступаться измученные стенки, растягивая их до предела. Казалось, что еще немножко, и нутро просто расползется по швам, одно неверное движение — парнишке точно несдобровать. И только господин решал в данную минуту, какой именно будет пытка, жестокой или не очень.