- Другой вариант, - продолжала я. - Потеряв сознание, она стала падать и ударилась лицом о руль, о панель управления или о сиденье. У нее могло начаться кровотечение из носа. Она могла прикусить язык, рассечь губу. Я не могу сказать, пока не осмотрю ее.
- Ну, хорошо, а посмотрите на ее одежду, - сказал Люцеро. - Весьма необычно, что она вышла на холод, пошла в холодный гараж, приделала шланг и села в холодную машину в одном халате.
Голубой халат по щиколотку, с длинными рукавами был из какого-то тоненького синтетического материала. У самоубийц нет какого-то определенного принципа одеваться. Было бы вполне разумно для Дженнифер Дейтон надеть теплую куртку и обувь, прежде чем выходить на улицу студеным зимним вечером. Однако, если она собиралась расстаться с жизнью, она знала, что недолго будет чувствовать холод.
Полицейские разобрались с дверцами машины. Я посмотрела на термометр. В гараже было около минус двух.
- Когда вы сюда приехали? - спросила я у Люцеро.
- Где-то около полутора часов назад. Разумеется, здесь было теплее, до того как мы открыли дверь, но не намного. Гараж не отапливается. Да и капот был холодный. Думаю, что и бензин кончился, и аккумулятор сел за много часов до того, как нас вызвали.
Когда дверцы были открыты, я сделала несколько фотографий, прежде чем подойти с другой стороны и посмотреть на голову покойной. Я пыталась ухватиться хоть за какую-то деталь, хоть за какую-то искорку, мелькнувшую а памяти. Но все было тщетно. Я не знала Дженнифер Дейтон. Я никогда прежде с ней не встречалась.
Ее осветленные волосы у основания были темными и крепко накрученными на маленькие розовые бигуди, несколько из которых раскрутились. Она была очень полной, но по ее тонким чертам лица я могла предположить, что когда-то она, возможно, считалась довольно привлекательной. Ощупав ее голову и шею, я не обнаружила ни трещин, ни переломов. Я дотронулась тыльной стороной ладони до ее щеки, затем попыталась перевернуть тело. Оно уже окоченело, кожа с той стороны лица, которой покойная лежала на сиденье, была бледной и пузырчатой от жара. Не похоже, чтобы ее тело переносили после смерти, и кожа не белела при нажатии. Она была мертва по меньшей мере часов двенадцать.
Лишь только когда я уже собралась надеть ей на руки пакеты, я что-то заметила под ногтем ее указательного пальца на правой руке. Чтобы лучше разглядеть, я достала карманный фонарик, затем вынула пластиковый конвертик для улик и пинцет. В коже под ногтем сидела крохотная металлическая зеленая чешуйка. Рождественская блестка, подумала я. Кроме этого, я обнаружила золотистые волокна, и не только под ногтем этого пальца, но и на других. Надев на ее руки коричневые бумажные пакеты и закрепив их на запястьях резинками, я обошла вокруг машины, чтобы посмотреть с другой стороны на ее ноги. Они полностью окоченели, и мне стоило труда вытащить их из-под руля и положить на сиденье. Осматривая подошвы ее толстых темных носков, я увидела приставшие к шерсти волокна, по виду очень похожие на те, что остались у нее под ногтями. Ни грязи, ни земли, ни травы на подошвах не было. Я мысленно забила тревогу.
- Нашли что-нибудь необычное? - поинтересовался Марино.
- Вы не заметили где-нибудь здесь домашних тапочек или шлепанцев? спросила я.
- Не-а, - отозвался Люцеро. - Я же говорил вам, что мне показалось весьма странным, что она вышла из дому холодным вечером только в...
Я прервала его:
- У нас тут загвоздка. У нее чересчур чистые носки.
- Проклятье, - проворчал Марино.
- Надо ее везти в центр. - Я отошла от машины.
- Я сейчас распоряжусь, - вызвался Люцеро.
- Хочу осмотреть дом, - сказала я Марино.
- Да-да. - Сняв перчатки, он стал дуть себе на руки. - Я тоже хочу его осмотреть.
В ожидании санитарной бригады я прошлась по гаражу, внимательно глядя под ноги и стараясь никому не мешать. Ничего интересного там не было: традиционный набор садового инвентаря в сочетании с разным хламом, которому не нашлось места в доме. Я скользнула глазами по стопкам старых газет, плетеным корзинам, запыленным банкам с краской, ржавой решетке для углей, которая вряд ли использовалась на протяжении многих лет. В углу беспорядочными кольцами, напоминая зеленую безголовую змею, лежал тот самый поливальный шланг, от которого, похоже, и был отрезан кусок, приделанный затем к выхлопной трубе. Я присела возле отрезанного конца, не дотрагиваясь до него. Судя по пластиковому срезу, шланг отсекли под углом одним сильным ударом. На цементном полу неподалеку я заметила прямой рубец. Поднявшись, осмотрела висевшие на щите инструменты. Среди них были топор и кувалда, все ржавые и в Паутине.
Санитары появились с носилками и мешком для тела.
- Вы не нашли в доме ничего, чем она могла бы предположительно отсечь кусок шланга? - спросила я Люцеро.
- Нет.
Дженнифер Дейтон никак не хотела вылезать из машины, смерть сопротивлялась рукам живых. Я зашла с противоположной стороны, чтобы помочь. Трое из нас схватили ее под руки, а четвертый толкал ноги. Уложив ее в мешок и застегнув его, они унесли тело в снежную темноту, а мы с Люцеро пошли по дорожке в сторону дома, и я очень сожалела, что не потрудилась надеть сапоги. Мы вошли в кирпичный дом типа ранчо через заднюю дверь, которая вела на кухню.
Она выглядела недавно обновленной - черная кухонная техника, белые столы и шкафчики, обои с восточным узором в виде пастельных цветов на нежно-голубом фоне. Услышав голоса, мы с Люцеро пересекли узкий коридор с деревянным полом и остановились у входа в спальню, где Марино с еще одним полицейским осматривали ящики комода. Я долго смотрела по сторонам, отмечая своеобразные черты личности Дженнифер Дейтон. Ее спальня представлялась мне солнечной батареей, где она получала энергию и с ее помощью творила волшебство. Я вновь вспомнила, как она вешала трубку, и мне резко стало не по себе.
Стены, шторы, ковер, постель и плетеная мебель были белого цвета. На мятой постели, почти в самом изголовье, где подушки были прислонены к спинке кровати, на единственном чистом листе бумаги для пишущей машинки стояла хрустальная пирамидка. На комоде и на столе стояли другие, и еще маленькие были подвешены к раме окна. Я представляла себе, как комната наполнялась радугами и светом, отраженным от призматического стекла, когда сюда струились солнечные лучи.
- Впечатляет, а? - спросил Марино.
- Она была психически ненормальной? - поинтересовалась я в свою очередь.
- Скажем так: у нее был свой собственный бизнес, и занималась она им в основном здесь.
Люцеро подошел к стоявшему на тумбочке возле кровати автоответчику. Мигающий свет свидетельствовал о наличии сообщений, на табло светилась цифра тридцать восемь.
- Тридцать восемь сообщений с восьми часов прошлого вечера, продолжил Люцеро. - Я кое-что бегло прослушал. Эта леди занималась гороскопами. Похоже, люди ей звонили, чтобы узнать, хорошим ли будет день, ждет ли их выигрыш в лотерее, смогут ли они расплатиться с долгами после Рождества.
Открыв крышку автоответчика, Марино при помощи перочинного ножа подцепил кассету с пленкой и положил ее в пластиковый конверт для улик. Меня заинтересовали кое-какие другие вещи на тумбочке, я подошла поближе, чтобы посмотреть. Рядом с записной книжкой и ручкой стоял стакан с каплей прозрачной жидкости. Нагнувшись к нему, я не почувствовала никакого запаха. Вода, подумала я. Возле него лежали две книжки в мягких обложках "Парижская форель" Пита Декстера и что-то Джейн Робертс. Никаких других книг я в спальне не увидела.
- Хотелось бы на них взглянуть, - сказала я Марино.
- "Парижская форель", - удивился он. - Это что, о том, как рыбачить во Франции?
Однако он говорил на полном серьезе.
- С их помощью я, возможно, смогу понять, в каком состоянии она была перед смертью, - пояснила я.
- Пожалуйста-пожалуйста. Я попрошу специалистов проверить их, а потом отдам вам. Кстати, и с бумагой, я думаю, следует поступить аналогичным образом, - добавил он, имея в виду белый лист бумаги на кровати.