- Доктор Скарпетта? Фрэнк Донахью, - громко представился он. - С Рождеством вас.
- Спасибо, вас также, - ответила я.
Начальник тюрьмы, отсутствовавший по причине болезни в тот день, когда мы приезжали с Марино на "экскурсию", был маленького роста, с грубоватыми чертами лица и густыми седеющими волосами. Его одежда напоминала пародию на английского тамаду - ярко-красный фрак, гофрированная белая рубашка с кружевными манжетами и воротничком и красная бабочка, поблескивавшая крохотными огоньками. У него в руке был рискованно наклоненный стакан с чистым виски.
Он наклонил голову к моему уху.
- Мне жаль, что меня не было, когда вы приезжали в тюрьму.
- Ничего, с нами был один из ваших офицеров. Спасибо.
- Наверное, Робертс.
- Кажется, его так звали.
- Мне очень неприятно, что вам пришлось разбираться со всем этим. Окидывая взглядом комнату, он кому-то подмигнул позади меня. - Все это довольно дерьмово. Знаете, у Уоддела пару раз уже были кровотечения из носа раньше и высокое давление. Вечно он на что-то жаловался. Головные боли. Бессонница.
Я наклонилась к нему, чтобы расслышать.
- Эти парни в камерах смертников просто артисты-фокусники. И, честно говоря, Уоддел превосходил многих.
- Я не знала этого, - сказала я, взглянув на него.
- В этом-то и беда, что никто не знает. Что ни говори, никто ничего не знает, за исключением тех, кто находится возле них изо дня в день.
- Да, конечно.
- Так называемое перевоспитание Уоддела привело к тому, что он превратился в такого "душку". Я как-нибудь расскажу вам, доктор Скарпетта, как он хвастался перед другими заключенными тем, что он сделал с этой несчастной девочкой Нейсмит. Он себя просто героем возомнил.
В комнате было тепло и слишком душно. Я чувствовала, как его взгляд скользит по моему телу.
- Я, конечно, не думаю, что вас многое удивит, - добавил он.
- Да, мистер Донахью. Меня удивить уже трудно.
- Честно говоря, я не представляю себе, каково вам глядеть изо дня в день на то, чем вам приходится заниматься. Особенно сейчас, когда люди кончают жизнь самоубийством, убивают друг друга. Вот, например, эта несчастная леди, покончившая с собой в своем гараже на днях.
Брошенная им фраза показалась мне ударом под ребра. В утренней газете появилось коротенькое сообщение о смерти Дженнифер Дейтон, в котором со слов полиции говорилось о том, что она поторопилась раньше времени открыть свои рождественские подарки. В этом мог содержаться намек на ее самоубийство, однако подобного заявления сделано не было.
- О какой леди вы говорите? - спросила я.
- Не помню имени. - Донахью потягивал свой напиток, его лицо разрумянилось, блестящие глазки постоянно бегали. - Печально, печально. Ну что ж, вам надо как-нибудь приехать в наши новые владения в Гринсвилле. Широко улыбнувшись, он оставил меня и направился к какой-то грудастой даме в черном. Он поцеловал ее в губы, и они оба рассмеялись.
При первой же возможности я уехала домой. Моя племянница, растянувшись на диване, читала, в камине пылал огонь. Я обратила внимание на то, что под елкой появилось несколько новых подарков.
- Ну как? - зевнув, спросила она.
- Ты правильно сделала, что осталась дома, - ответила я. - Марино не звонил?
- Не-а.
Я вновь набрала его номер, и после четырех гудков в трубке послышался его раздраженный голос.
- Надеюсь, я не слишком поздно, - смущенно поинтересовалась я.
- Надеюсь. Что на сей раз?
- Много чего. Я познакомилась с вашим приятелем мистером Донахью сегодня на вечере.
- Большое событие.
- Я бы не сказала. Возможно, я просто одержима навязчивыми подозрениями, но мне показалось весьма странным то, что он вдруг упомянул покойную Дженнифер Дейтон.
Молчание.
- И еще один пустячок, - продолжала я. - Похоже, Дженнифер Дейтон послала по факсу записку Николасу Грумэну меньше чем за два дня до того, как ее убили. Судя по этому сообщению, ее что-то угнетало, и у меня создалось впечатление, что он хотел с ней встретиться. Она предлагала ему приехать в Ричмонд.
Марино по-прежнему молчал.
- Вы меня слышите? - спросила я.
- Я думаю.
- Приятно слышать. Может, нам стоит вместе подумать? Мне точно не удастся переубедить вас по поводу предложения пообедать вместе?
Он глубоко вздохнул.
- Я бы с удовольствием, док. Но я...
Вдалеке послышался женский голос:
- В каком это ящике?
Прикрыв трубку ладонью, Марино что-то пробубнил в ответ. Прежде чем вновь заговорить со мной, он откашлялся.
- Извините, - сказала я, - я не знала, что вы не один.
- Да.
Он немного помолчал.
- Я была бы очень рада, если бы вы с вашей подругой пришли завтра пообедать, - предложила я.
- В Шератоне есть какой-то бар. Мы собирались туда.
- Ну что ж, вас кое-что ждет под елкой. Если вы передумаете, позвоните мне утром.
- Не верю своим ушам. Вы решились на елку? Наверное, это какой-нибудь низкорослый уродец.
- Спасибо вам. У меня лучшая елка в районе, - сказала я. - Пожелайте от меня вашей подруге веселого Рождества.
Глава 7
На следующее утро я проснулась под звон церковных колоколов. Солнце сияло даже сквозь шторы. Несмотря на небольшое количество выпитого накануне, r все же ощущала последствия. Продолжая оставаться в постели, я вновь погрузилась в сон, и мне приснился Марк.
Когда я наконец встала, с кухни доносился аромат ванили и апельсинов. Люси молола кофе.
- Сейчас ты меня избалуешь, а что я буду делать потом? С Рождеством. Я поцеловала ее в макушку и обратила внимание на незнакомый пакет с какой-то смесью на кухонном столике. - А это что такое?
- Чеширские мюсли. Особое угощение. Это я с собой привезла. Лучше всего его есть с обыкновенным йогуртом, если он имеется в наличии, но у тебя его, конечно, нет. Так что нам придется довольствоваться молоком и бананами. Кроме этого, у нас еще есть свежий апельсиновый сок и французский кофе без кофеина с ванилью. Я считаю, нам надо позвонить мамам с бабушками.
Пока я на кухне стала набирать телефон Майами, Люси пошла в мой кабинет, чтобы взять трубку там. Моя сестра уже пришла к матери, и вскоре мы все вчетвером принимали участие в беседе, слушая, как моя мама долго сетовала на погоду. В Майами была жуткая гроза, говорила она. Проливной дождь с порывистым ветром начался накануне Рождества, а утром ослепительно сверкала молния.
- Не стоит разговаривать по телефону, когда на улице гроза с молнией, - сказала я им. - Лучше мы перезвоним попозже.
- Ты ненормальная, Кей, - воскликнула Дороти. - Ты на все смотришь, определяя, как это может убить кого-нибудь.
- Люси, расскажи мне о своих подарках, - перебила моя мать.
- Мы еще их не раскрывали, бабуль.
- Ух! Вот это да, - воскликнула Дороти сквозь треск в трубке. - Даже свет мигнул.
- Мам, я надеюсь, ты не оставила открытый файл в своем компьютере, сказала Люси. - Смотри, а то потеряешь то, над чем работала.
- Дороти, а ты не забыла принести масло? - спросила моя мать.
- Черт. Я так и знала...
- Я, должно быть, раза три напоминала тебе вчера вечером.
- А я сказала, что ничего не запоминаю, если звонить мне в тот момент, когда я пишу, мама.
- Нет, представляете? В канун Рождества она не идет со мной на мессу остается дома работать над своей книгой, а потом забывает принести мне масло.
- Я сейчас схожу и куплю.
- И что же, ты думаешь, будет открыто рождественским утром?
- Что-нибудь да будет.
Я подняла глаза в тот момент, когда Люси вошла в кухню.
- Невероятно, - прошептала она мне, а мои мать с сестрой продолжали спорить друг с другом.
После того как я положила трубку, мы с Люси пошли в гостиную, где вновь оказались в зимней утренней Вирджинии, с голыми неподвижными деревьями и клочками нетронутого снега в тени. Мне казалось, что я уже никогда не смогла бы опять жить в Майами. Смена сезонов была похожа на фазы луны, ту силу, которая тянула меня и заставляла на все смотреть иначе. Мне было нужно ощущение полноты жизни во всем ее многообразии, нужны были короткие и холодные дни, чтобы испытывать наслаждение от весеннего утра.